Уильям Эйнсворт - Джон Лоу. Игрок в тени короны

— Это всё, чего я прошу, сударыня, — ответил Лоу.

Предложив ему ещё несколько вопросов и получив на них вполне удовлетворительные ответы, герцогиня при прощании с необычайной любезностью пригласила его бывать у неё в приёмные дни.

На следующий день сэр Гарри представил Джона графу Годольфину. Первый министр принял его так же любезно, как герцогиня Мальборо, которая уже приготовила для него дорогу. Сжато и ясно, как только мог, Лоу развил свой план перед лордом. Мы не последуем за ним в подробностях, так как по необходимости нам придётся более полно коснуться этого плана в последующем изложении, заметим только, что основанием его системы был кредит. Лоу предлагал превратить всю монету государства и всю земельную собственность в бумажные деньги равной стоимости.

— Так вы изъяли бы из обращения золото и серебро, — заметил Годольфин, когда тот закончил свою речь, — и оставили металлические деньги в обращении лишь в таком количестве, какое оказалось бы необходимым для небольших торговых сделок?

— Таково моё намерение, милорд. Глубоко вдумываясь в дело, я убедился, что драгоценные металлы ошибочно употребляются как орудие обращения. Следует пользоваться только бумажными деньгами, потому что они не имеют самостоятельной ценности. Вот основание моей экономической теории! И хотя на первый взгляд она может показаться утопичной, но я думаю убедить вас, милорд, в её основательности. С помощью бумажных денег и системы кредита, как я полагаю, мы тотчас увеличим в четыре раза денежное обращение. Это оживит и поощрит все отрасли торговли и промышленности в громадных размерах, и таким образом в той же самой степени неизбежно увеличится благоденствие государства.

— Вы говорите очень правдоподобно, — сказал лорд, улыбаясь. — Но я не сторонник вашей системы. Я не хотел бы произвести опыт, так как неблагоприятный исход его неизбежно должен повлечь за собой банкротство государства. Но ваш план, без сомнения, мог бы явиться соблазнительным для неограниченного государя, ведь благодаря плану все богатства страны перешли бы в его руки. И будучи должен отклонить ваше предложение, я вполне убеждён, что ваш план будет принят, очень возможно, Францией. Если это случится и ваше предприятие окончится успехом, вы будете считаться первым финансистом в Европе.

Лоу удалился чрезвычайно довольный свиданием, хотя и не достиг того, чего ожидал.

Мистер Лоу сделался своим человеком в лондонском обществе. Приглашения сыпались на него от лиц, занимавших весьма высокое положение. Но хотя увеселения и были его главной целью, он не посвящал себя им целиком. Правда, он проводил всё время после полудня в парках, у Уайта и в местах, где собирается великосветское общество, а ночью ехал в оперу, театры, собрания, маскарады, зато каждое утро появлялся в Сити [31] Сити (City, Cite — от лат. Civitas) — средневековые названия города, городской общины. Сити употребляется обыкновенно в более узком значении старой части города. Почти все древние города имеют своё Сити. Лондонское Сити знаменито как средоточие громадных денежных оборотов, главная улица его, Ломбардская, — мировой денежный рынок. В прежнее время ту же роль играла Биржевая Аллея; здесь помещаются английский банк, дворец лорда-мэра, биржа и др. Несмотря на то, что Сити лишь часть города, он пользуется широким самоуправлением. , его можно было видеть также неизменно в Биржевой Аллее и в других местах, где заключаются сделки. Было известно, что он приобрёл значительные денежные суммы посредством удачных дел с государственными бумагами, а также с иностранными акциями. Так, в Сити он познакомился со многими выдающимися купцами и слыл среди них замечательно искусным дельцом во всём, что касается финансов или кредита. Его способности так высоко ценили, что пригласили участвовать в одном большом учётном банке. Подобные предложения делались ему также со стороны многих других больших торговых учреждений. Но он отклонял эти и другие, ещё более выгодные, условия, имея в виду цели поважнее. Лоу обогащался не только путём помянутых законных сделок, он посещал также клубы и другие игорные дома и выигрывал там большие суммы в фаро, бассет, ландскнехт и в кости. Везде ему сопутствовало то же счастье, с каким он играл впервые у Уайта. Не прошло и месяца, как Лоу прибыл в город, а он уже выиграл более двадцати тысяч фунтов — так, по крайней мере, утверждали те, кто имел к тому основания и заслуживал доверия. Его неизменный успех в игре естественно вызывал много толков и возбуждал подозрения у проигравших. Но хотя и следили за Лоу очень зорко, не могли приписать ему никаких плутней в игре. Напротив, он сам открывал и выставлял на вид мошеннические уловки некоторых шулеров, которые садились играть с ним.

За это время между мистером Лоу и Уилсоном установилась тесная дружба, и ничто, казалось, не могло нарушить их хороших отношений. Обыкновенно ревнивый и подозрительный, старик питал неограниченное доверие к своему другу. Белинда, видимо, совершенно примирилась с тем, что всё внимание Джона перешло от неё к леди Кэт, а Кэт была очарована преданностью своего красивого поклонника. Со своей стороны, Лоу старался быть приятным всем трём. Супруги Уилсон постоянно обращались к нему за советами, и он устранял все небольшие разногласия, возникавшие между ними. Он всё устраивал чудесно, угождая каждому, и Уилсон говорил, что никогда не был так счастлив со времени женитьбы, как теперь. Но нашлось немало клеветников, которые утверждали, что Уилсон и леди Кэт оба превосходным образом обмануты Белиндой и Джоном, между которыми будто бы установилась нежная связь. Однажды утром Уилсон вошёл в кофейню Уайта и сразу направился к столу, за которым сидел со своими товарищами Чарли Каррингтон, уже давно оправившийся от раны. Выражение лица старого франта было очень сурово. Когда он приблизился, Каррингтон холодно поклонился ему. Едва ответив на его приветствие, Уилсон сказал:

— Сегодня утром я получил от вас письмо, мистер Каррингтон, и явился сюда, чтобы ответить вам на него лично. Вы настаиваете на том заявлении, которое прислали мне?

— Конечно, иначе я вряд ли написал бы вам, — отвечал высокомерно Каррингтон. — Всё, что я сказал, — правда и, к несчастью, слишком легко доказуемая.

— Если так… — закричал Старый Красавец с внезапной вспышкой гнева, но затем вдруг успокоился и прибавил: — Позвольте переговорить с вами наедине.

— Тут нечего скрывать, сэр, — возразил Каррингтон. — Об этом все говорят.

— Как вы смеете утверждать, что «все говорят»! — воскликнул старик в бешенстве. — Вы нагло клевещете, чтобы запачкать честное имя самой добродетельной женщины, и нападаете на поведение достойного уважения джентльмена. Я не верю этому доносу, слышите? Не верю!