Уильям Эйнсворт - Джон Лоу. Игрок в тени короны

— Нет, нет, этого не должно быть! — сказал регент. — Но, признаюсь, я не считал эту меру такой гибельной, как вы представляете её.

— Она безусловно необходима, — сказал Аржансон. — Господин Лоу не может быть судьёй в собственном деле. Его доверие к Системе делает его слепым к тем опасностям, которые угрожают ему.

— Ну, так я издам указ, но возьму всю ответственность за него лично на себя! — воскликнул регент.

— От этого мне не будет легче, монсеньор, — сказал Лоу. — Все последствия этой неполитичной, несправедливой меры падут на мою голову. Меня будут обвинять в том, что я обманным образом отнял у владельцев банковых билетов половину их денег. Если моя служба снискала мне какую-либо благодарность от Вашего Высочества, то прошу выказать мне её теперь. Из внимания ко мне, не предпринимайте этого шага, который погубит меня.

— Не соглашайтесь, монсеньор, — шепнул Дюбуа, наклонившись к регенту. — Он не представил достаточных оснований своего несогласия на издание указа. Я объясню вам потом. Будьте тверды.

— Ваш ответ, монсеньор, ваш ответ! — кричал Лоу.

— Указ будет издан, — ответил регент.

Лоу не пытался более возражать. Поклонившись, он вышел из кабинета.

— Мы достигли цели, — шепнул Аржансон аббату Дюбуа. — Я отплатил ему за оскорбление, которое он нанёс мне.

— А я устранил страшного соперника, — ответил Дюбуа.

Последствия, предсказанные Лоу, оправдались после обнародования рокового указа. От этого громового удара строение, возведённое с таким трудом, рухнуло. Ужас охватил все классы общества. А когда первые минуты потрясения прошли, все начали выражать свой гнев в громких упрёках против Лоу, которого считали виновником указа. В некоторых частях города собирались толпы черни; и настроение их было таким буйным, что признано было необходимым вызвать войска для предупреждения мятежа. Парламент, всегда враждебно расположенный к Лоу, склонился на сторону общественного мнения, объявив указ несправедливым и неправильным. Знать также негодовала, а герцог Бурбон, который потерял половину своих огромных прибылей, пришёл в бешенство против регента и успокоился, только когда получил 4 миллиона.

Народное возбуждение росло: ненависть к Лоу стала столь всеобщей, что жизнь его находилась в опасности. На стенах расклеивались мятежные, зажигательные воззвания, среди которых находились, между прочим, следующие строки, угрожавшие Джону Лоу и регенту:

Кроме того, домохозяевам рассылались такие предостережения: «Предупреждаем вас, что, если только дела не примут прежнего положения, в следующую субботу произойдёт вторая Варфоломеевская ночь [119] Достопамятная Варфоломеевская ночь произошла 24 августа 1572 г. Виновницей её следует считать Екатерину Медичи, мать Карла IX, фанатичку, задумавшую с чисто итальянской неразборчивостью в средствах и жестокостью, умертвить всех гугенотов. Тогда во Франции погибло свыше 30 000 гугенотов. . Не выходите из дому если дорожите жизнью. Небо да спасёт вас от огня!»

Но даже в такое время парижане шутили над собственными бедствиями. Они распевали песенки на мотив «Повешенных»:

Через шесть дней после обнародования рокового указа, регент издал другой указ, восстановлявший ценность паёв и банковых билетов. Но было уже поздно. Доверие исчезло. Первый удар совершенно уничтожил кредит и зло стало непоправимым. Единственным следствием нового указа была предоставленная ловкачам возможность заставлять своих заимодавцев принимать в уплату потерявшие кредит билеты. Бедствие увеличилось ещё оттого, что банк приостановил платежи под предлогом, что некоторыми из служащих совершены большие злоупотребления, и необходимо проверить счета. Это было устроено с целью остановить отлив звонкой монеты. Тогда запрещение иметь золото в больших количествах было снято, но эта уступка была встречена насмешками, так как золото исчезло. Бедность народа стала невыносимой: казалось, тысячи людей, имевших бумажные деньги, потерявшие всякую ценность, погибнут с голоду. Рабочие массами получали расчёт. Фабрики и торговля остановились не только в Париже, но и в провинциях. Не были уплачены за большое время ни дивиденды, ни жалованье, ни пенсии. Словом, общество совершенно разорилось. Государственные финансы находились не в лучшем положении: казначейство опустело, и сам король не получал доходов.

Начав снова платежи после нескольких дней остановки, банк сначала обменивал только столивровые, а затем лишь десятиливровые билеты. Рабочие, мелкие торговцы, все, кто еле перебивался, сплошною толпой, днём и ночью, осаждали отель Мазарини и запрудили улицы Вивьен и Неве-де-Пти-Шан. Толпа эта была так же велика, как и та, которая собиралась здесь, чтобы записаться на акции, но причина, приведшая её теперь сюда, была совершенно иная. Многие проводили целую ночь у ворота отеля. Когда ворота открывались, толпа с такою силой устремлялась в них, что почти не проходило дня без того, чтобы несколько человек не были задушены и затоптаны. В «Журнале Регентства» читаем:

«Чтобы добраться до конторы, нужно было пройти через длинную деревянную загородку, на вершину которой вскарабкивались рабочие и носильщики и соскакивали оттуда в толпу, увеличивая всеобщую тесноту, опрокидывая многих и причиняя им большие повреждения. Так сильна была страсть раздобыть какой-нибудь несчастный пистоль, подвергая опасности свою жизнь или здоровье! С трёх часов утра улица Вивьен была наполнена с одного конца до другого толпой, собравшейся со всех частей города и из отдалённых предместий, чтобы раньше других войти в садовые ворота отеля Мазарини и там ждать, пока директорам и служащим Компании Индий заблагорассудится показаться у своих конторок, на галерее, для производства платежей; а эти платежи редко начинались раньше восьми или девяти часов и продолжались до полудня или разве на час больше. Вырвавшись из галереи всякий, раздобывший пистоль, спешил в кабачок подкрепиться после ужасной усталости. Многие, взобравшись на развалины домов, которые Лоу начал сносить на улице Вивьен, проходили по садовому забору отеля Мазарини и, ухватившись за ветви каштановых деревьев, росших близ забора, перескакивали в сад, чтобы прождать здесь два-три часа до открытия загородки».