Уильям Эйнсворт - Джон Лоу. Игрок в тени короны

Лоу не мог отказаться от такого приглашения, хотя ему и хотелось отклонить его.

— Вижу, вы хотите мне сказать ещё что-то, — заметил регент. — В чём дело?

— Одно только, монсеньор: если бы мне позволено было указать преемника на должность, которую я занимал в вашем совете, я назвал бы Лепелетье Гуссея. Он знает все мои намерения и будет очень полезен Вашему Высочеству в настоящих обстоятельствах.

— Вы говорили с Гуссеем об этом деле? — спросил регент.

— Да, монсеньор. Я обещал указать на него Вашему Высочеству.

— Я так и думал: он выказал свою благодарность тем, что сегодня же утром предлагал посадить вас в Бастилию.

— Прежде подобная подлость была бы мне крайне неприятна, но за последнее время я испытал столько неблагодарности, что сердце моё окаменело. Меня не удивляет, что Гуссей оказался таким же неверным, как остальные мои друзья. Но я остаюсь при высказанном мнении: указываю вам на Гуссея как на человека, наиболее способного занять должность генерал-контролёра.

— Он получит это назначение, — ответил регент. — Но будет знать, что обязан этим всецело вам и что вы просили за него даже после того, как узнали о его предательстве.

— Я хочу именно такой мести. Так как я уезжаю, то не забывайте слов, которые я неоднократно повторял вам, монсеньор: введение кредита произвело более глубокую перемену в положении Европы, чем открытие Индий. Дело государя оказывать кредит, а не получать его, а дело народа требовать кредита и иметь его.

Затем Лоу удалился с герцогом Бурбоном, который посадил его в свою карету и подвёз в отель на Вандомской площади.

Приёмная Джона Лоу уже давно опустела. Ни одна из герцогинь или других знатных дам, которые раньше выказывали такое подобострастие леди Катерине, не приезжала теперь к ней, а при встрече едва удостаивали её внимания. Но леди и сама обращала мало внимания на их презрительное отношение: она утешалась дружбой с Белиндой, которая всё ещё оставалась с ней. В пору своего бесславия, Лоу, разумеется, перестал задавать пиры и вообще не принимал гостей. Но его жилище сохраняло прежнюю роскошь. Парадная лестница вела наверх. Вся прислуга была предана ему, считая его самым щедрым хозяином: ни один лакей не хотел покинуть его. Среди кучи дворни находились и двое наших ирландцев: Терри О’Флагерти и Пэт Моллоу были взяты на службу к Джону, после того как выручили его во время нападения на карету.

Возвратившись из Пале-Рояля, Лоу направился к жене и застал её в спальне с Белиндой. Обе знали о его решении отказаться от должности.

— Ну! — сказал он. — Всё сделано. Регент принял отставку. Сегодня вечером я отправляюсь в Германд, где останусь до отъезда в Брюссель.

— Разве я не буду сопровождать вас? — спросила леди Катерина.

— Мне хотелось бы этого, но безусловно необходимо, чтобы вы остались здесь устроить мои дела. Со мной поедет Джон, а Кэти оставлю с вами. Я не буду беспокоиться, о вас позаботится герцог Бурбон. Завтра вы и Кэти отправитесь в Сен-Мор. Что касается меня, я останусь на несколько дней в Брюсселе, а затем направлюсь в Венецию, где буду жить до тех пор, пока вы и Кэти не присоединитесь ко мне.

— Увы! — воскликнула леди Катерина. — Теперь пришла минута действовать, а мужество совершенно покидает меня. Вы должны остаться со мной, Белинда.

— Нельзя! — воскликнул Лоу. — Вам небезопасно оставаться дома после моего отъезда, а Белинда не может сопровождать вас в Сен-Мор. Вы должны расстаться с ней, но надеюсь, вскоре вы опять встретитесь. Невозможно предугадать, что может случиться со мной или как изменятся мои намерения, но покуда я думаю снова посетить Лондон, и в ближайшее время.

— Слышите, дорогая Кэт? — воскликнула Белинда. — Господин Лоу говорит, что приедет в Лондон, так что мы скоро встретимся снова. Ну, не плачьте, моя милая! Испытание предстоит суровое, но вы, я уверена, вполне готовы к нему. Вы часто говорили мне, как наскучил вам весь этот блеск, как противно вам притворство и неблагодарность светского общества, как страстно вы ищете покоя. Теперь ваши желания исполняются; и, надеюсь, вы найдёте счастье в уединении, которого, по-видимому, напрасно искали в свете.

— Вы знаете, я не была счастлива, Белинда. Я и не думаю, чтобы можно было найти истинное счастье в таком обществе, в каком я находилась. Но я рада, что выносила такую пытку ради моего дорогого мужа. Видите, мои слова исполнились! — обратилась она к Лоу. — С того часа, как вы отреклись от своей религии, счастье покинуло вас.

— Это почти верно, — уныло ответил он.

— Довольно об этом! — воскликнула Белинда. — Теперь изложу мой план. Завтра утром, когда вы, Кэт, отправитесь в Сен-Мор, я поеду в Лондон. К счастью, у моего мужа имеется паспорт.

— Я просил бы вас об одном одолжении, Белинда, и уверен, что вы исполните его, — сказал Лоу. — Возьмите с собой этих двух бедных ирландцев — их нужно отослать обратно в Лондон.

— С величайшим удовольствием! — ответила она. — Бедняги! Они испытали странные превратности судьбы со времени своего приезда в Париж. Надеюсь, они вернутся обратно более умными, нежели приехали сюда.

— Приведите ко мне детей, Кэт, — сказал Лоу жене. — Я хочу повидаться с ними. Расскажите им о том, что произошло.

После непродолжительного отсутствия, леди Катерина вернулась с детьми. Кэти, которая, как и её мать с Белиндой, носила траур по Коломбе, была несколько бледна. Она быстро подбежала к отцу, нежно прижавшему её к своей груди, и поцеловала его.

— Мама рассказала тебе, что случилось? — сказал он, глядя с любовью на неё. — Я отказался от должности и сейчас уеду из Парижа навсегда. Враги одолели и не довольствуются моим разорением: они умертвили бы меня, если б я попался им в руки. Поэтому для спасения своей жизни я вынужден бежать. Подойди ко мне, Джон, — обратился он к сыну, — и слушай, что я скажу тебе о твоей сестре. Я надеялся сделать тебя богатой, Кэти, и дать тебе приданое, как княгине. Но теперь я ничем не могу одарить тебя.

— Не думай обо мне, дорогой папа, — со слезами проговорила Кэти.

— Меня больше всего беспокоит именно мысль о тебе и о твоём брате. Если б не вы, дорогие мои, я перенёс бы свои потери безропотно.

— Не огорчайтесь, дорогой папа, — сказал Джон. — Вы скоро разбогатеете опять, как прежде.

— Не могу надеяться на это, дорогой мальчик. Но я думаю, что ты сам станешь богатым, благодаря собственным трудам и способностям.

— Да, я буду богатым! — воскликнул Джон энергично. — Я постараюсь стать таким же великим, как вы, папа.

— Надеюсь, ты будешь счастливее своего отца, Джон, и не выпустишь богатства, чести, власти, которые захватишь в свои руки. А ты что скажешь, Кэти? — обратился он к дочери. — Тебя огорчает мысль о том, что ты потеряла всё?