Петр Еремеев - Ярем Господень

Преуспел Филарет в другом. Через доброхотов сошёлся с иеродиаконом Чудова монастыря в Кремле Дамаскиным, попечаловался, рассказал ему о своём. Дамаскин свёл со справщиком Печатного двора монахом Феологом, а Феолог опять же свёл Филарета с судьей дворцовой канцелярии Василием Сергеевичем Ешевым.

Тот и помог написать челобитную о даче земли под церковь. Указ вышел тут же, а с ним и второй — благословенная грамота на построй церкви — недавнему раскольнику как же отказать в этом! Счастливый Филарет поспешил с драгоценными бумагами в Заволжье. Скитники тотчас начали вострить топоры, а Филарет покатил в Арзамас.

Иоанн верил, что воля Божия исполнится… В монастырской церкви оба они вознесли Всевышнему самые благодарные молитвы.

… Пришёл к архимандриту Павлу в Спасский. Тот знал о связи игумена с раскольниками. Благословил на дорогу и добавил:

— Делай, Иоанн… Ты у нас истинный делатель Христов!

Выехали из Арзамаса 22 ноября.

В Юрьевне явились к тамошнему воеводе.

Филарет объявил:

— Годует у нас воевода Михаила Андреев, он поклоны зело любит…

Наконец-то подьячий впустил к «самому»…

Старый, видом добродушный служака оказался рад-радёшенек тому, что его старообрядцы возвращаются в лоно православной церкви — высшие власти уж не раз грозили воеводе наказанием за попущение расколу. Вот теперь можно и рапорт подать о трудах своих праведных…

Воевода приказал не задерживать попусту Иоанна и Филарета.

Вышел на крыльцо канцелярии, пообещал заглянуть в скит. Пошоркал подошвы сапог о половую тряпицу и вдруг загрустил: раньше дающая рука-то скитников не оскудевала — облегчали себя тотчас. Теперь с церковников дачи будет ждать потрудней…

Ехали дрёмной зимней глухоманью. Старые леса стояли в сонном онемении, угнетали стылой тишиной. Только и слышалось шуханье опадающего пухового инея да тоскливый скрип санных полозьев, да редкое стрекотанье потревоженной сороки.

Наконец сквозь белые саваны высоченных елей означился малый просвет, увиделся просвеченный золотистым солнцем ленивый дымок на боковине заснеженного дома, волнующе пахнуло жильём.

Филарет, сидевший копна копной в передке саней, подал знобкий голос:

— Приехали в свою палестинушку, слава Богу!

Видно, кто-то скараулил их приезд — монахи встретили Иоанна и Филарета за воротами скита. Всё жильё стояло огороженным плотным, давно почерневшим тыном. Встречавшие покорно склонились до земли, едва приезжие сошли с саней.

Отогрелись, наскоро отобедали, и тут же скитники ввели арзамасского игумена в крестовую келью, в которой отправляли молитвенное правило. Вечерело. Слюдяные окончины взблескивали то садящимся солнцем, то густой холодной синевой.

Последовала молитва. Расселись по лавкам, Иоанн пригляделся к собравшимся. Он давно уже привык говорить с людьми, знал, о чём взыскует душа этих заблудших. Перед ним сидело всего-то семеро монахов, одна монахиня, шестнадцать бельцов да три белицы.

Иоанн заговорил торжественно — понимал, что ждут от него сейчас.

— Братья и сестры! Истинно ли вы обращаетесь, просятся ли души ваши к нашей соборной церкви — ответствуйте! Помните: не горит свеча без фитиля. Верой ли в церковь вздымаете вы себя?

Скитники снопами повалились ниц, застучали лбами о чистые половицы моленной.

— Истинно, отче святой, истинно!

— Ну, благословен Бог наш, изволивый тако.

Один за другим поднимались скитники, чистыми глазами смотрели на Иоанна. Со всех сторон неслись к игумену вздыхающие молитвенные голоса:

— Приносим покаяние за свои отклонения и прегрешения!

— Алчем пищи духовной!

— Желаем исповедоваться и причаститися Святых Христовых Тайн.

— Ей, отче честной, желаем сподобиться…

— Молим Бога, да твоими молитвами, исповеданием святым отторгни нас от прельщения лукавого!

И все разом:

— Ка-а-аемса-а…

В радости Иоанн воздел руки.

— Спасибо за умиленные слова. Велики грехи наши, но и милость Божия пределов не знает! Да будут спасены души ваши, горят они чистою верой…

Не обошлось без вопрошений. Один из уставщиков скита задал — для иных и умудренных, два нелёгких вопроса. Но Иоанн, прежде чем отправиться в Заволжье, изрядно посидел за книгами и тотчас спокойно ответил словопроснику:

— Сказываю достоверное: ещё архимандрит Троице-Сергиевого монастыря Дионисий исправил в нашем «Требнике» чин великого освящения воды. Что было допрежь. Читали допрежь тако: «Освяти воду сию Духом святым и огнём»…

Уставщик вскинулся с лавки, вздернул вверх седую бороду.

— Так, истинно глаголеши. И — огнём!

Иоанн тихой лаской голоса ответил всем:

— А ведь Дионисий взял, да и упразднил слово «огнём». Сперва его сочли за еретика, но иерусалимский патриарх Феофан убедил, что слово «огнём» ошибкой вкоренилось в «Требник».

— Кабы мы это знали-ведали…

— Знайте же! А теперь о причастии. Да, установил наш российский патриарх Филарет преподносить мирянам святое причастие во образ Святой Троицы не троекратно, а единократно. Так ведь и этот обычай был поновлен по слову иерусалимского же патриарха Восточной церкви Феофаном. Когда сие случилось? До Никона! Знаю, для тех, кто отпал от нашей церкви — Никон такой-сякой еретик, но ведь ещё до Никона стали поправлять наши книги, и ведь начально-то никто противу этова не возражал, радовались обретению истин. Пошто же теперь многие противятся уложенным в прошлые времена новинам… По слепоте своей, по недомыслию!

Целую неделю провел Иоанн среди скитников — поучал их, испытывал твердость их намерений. Потом объявил:

— Напишите роспись, кто желает соединиться с православной церковью.

После этого Иоанн исповедовал каждого отдельно.

Неожиданно для него захотели отстать от раскола пятнадцать монахов соседнего Иосафова скита. Оказывается, в скором рвении послужить Богу, Филарет побывал у них и просветил братию, которая, впрочем, и сама уже искала путь к церкви. А потом явился Артемий Иванов, у которого в скиту проживало двадцать монахинь, и тоже просил присоединить своих пасомых к прочим. Иоанн исповедал и этих.

Собрал вместе Филарета, Иосафа и Артемия.

— Как священник я вас всех исповедал, а вот приобщиться вам Святых Тайн надо во храме. Поедем в Спасский монастырь на Кезе — ближе его обители нет.

— Это где же? — недоумевал Иванов.

— Балахонского уезда, Спасская Раевская пустынь…

Иосаф и Артемий со своими поехали вперёд, а Филарет и Иоанн со своими несколько задержались.

Хорошо было дремать в тепле новой шубы под монотонный скрип полозьев. За возницу сидел Дмитриев. Филарет тоже дремал. Позади на двух подводах поместились монахи и бельцы.