Сергей Красов - Клады и кладоискатели

Гранитов неплохо стрелял из маузера. Любимым приёмом у него на допросах было: поставить человека «к стенке», первым выстрелом сбить с него шапку, а потом изобразить удивление: «Неужели промазал!?» И прицелиться вновь. Многие не выдерживали.

Вот и сейчас, когда красноармейцы поставили было Мирона у стены и вскинули винтовки, он сказал:

— Я сам.

Метров с пяти он прицелился в крест на круглой чёрной шапочке на голове священника.

Но, то ли от вчерашнего перепоя, то ли от распиравшего бешенства, рука дрогнула, и пуля вошла Мирону точно в лоб. Тот рухнул как подкошенный.

— Вот, чёрт, промазал! — Вырвалось у Гранитова.

Бойцы удивлённо посмотрели на него. Как же промазал, когда попал?

Гранитов сплюнул и скомандовал:

— Обыскать церковь!

Обыск ничего не дал. Когда прибежала Настасья и, рыдая, упала возле мужа на колени, Гранитов отправил красноармейцев обыскать дом священника. Это тоже ничего не дало, как и обыск у пропавшего дьякона.

Когда на следующий день на коне с телегой приехал за телом брата Никифор, Гранитов отправил людей обыскать его хутор.

Несмотря на лежавшего в доме покойника, бойцы перевернули в избе всё, но ничего не нашли, как и во всех пристройках и сараях. Зашли и в конюшню, но тут же вышли, матерясь и вытирая сапоги от свежего конского навоза.

На этом поиски церковного имущества прекратились. Были же ещё и другие церкви, пока нетронутые.

Никифор не знал, что делать с зарытыми ценностями. Он понимал, что продажа части этого имущества решила бы многие проблемы. Но, во-первых: где гарантия, что об этом не пронюхает вездесущая ЧК? А это может привести к гибели не только его самого, но и всей его семьи.

Во-вторых: имущество принадлежало церкви, а значит — Богу. Ссориться с Богом Никифор тем более не хотел.

Передать всё это представителям церкви он тоже не мог, за отсутствием этих самых представителей. Церкви позакрывали. Священников — кого посадили, кого расстреляли. Кто просто скрылся в неизвестном направлении.

Гранитов по-прежнему возглавлял городскую ЧК. Эта фамилия давно уже внушала ужас большей части населения города.

Через год Никифор, распарившись от работы, попил холодной воды и простыл. Сначала не обратил внимания на небольшое недомогание. Но состояние организма стало резко ухудшаться. Появившийся кашель с каждым днём усиливался, тело стало горячим, голова раскалывалась от боли.

Несмотря на его возражения, Лукерья отправила Никифора в больницу, где он пролежал несколько дней и умер. О запрятанных ценностях он так никому и не рассказал.

* * *

2014 год

Это надо же было так лохануться! Уехать за восемьдесят километров от города и, как оказалось, зря.

Фольварк, на который нацелились три Серёги, точнее — поле, где он когда-то находился, оказалось засеяно кукурузой. И что самое главное — везде кукурузу уже скосили, а здесь — нет.

Больше всех возмущался в адрес аграриев Серый:

— Батьки на них нет, — имея в виду президента страны. — Видели: вдоль дороги Витебск — Минск, всё уже скошено и перепахано. Боятся, вдруг Батька по дороге проедет! А здесь на отшибе могут и на зиму эту кукурузу оставить. А что, весной перепашут, да и всё. Зато кабаны порадуются — вон жратвы сколько на халяву!

Возмущайся, не возмущайся, а делать что-то надо. Светлый по навигатору прикинул, где поблизости были деревни и хутора и начали проверять их.

После того, как поменяли уже четвёртое место, возмущаться начал уже Седой:

— Ну что за день? Одна — две монетки на поле и то советские, да ещё и убитые. Да за это время я в пяти километрах от дома на любом выбитом месте больше бы насобирал. Кстати, там недавно поле распахали между Сосновкой и Осиновкой. Если там кто-то и успел пошариться, всё равно есть смысл походить.

После короткого совещания решили сначала перекусить, а потом уже ехать обратно к городу на поля, про которые говорил Седой.

Быстро организовали небольшой костёр. Серый хлопотал вокруг него, приспосабливая сосиски на срезанных ветках. Светлый расстелил на траве небольшое покрывало, установил на него бутылку водки и стал выкладывать закуску.

— Тебе, Серёга, выпить не предлагаем, — как бы оправдываясь, он посмотрел на Седого, — тебе нас ещё возить надо.

Седой не возражал, спиртное он в последнее время вообще не употреблял. Здоровье уже не то. Даже бутерброд, который у него на глазах сооружал Светлый, вызвал у Седого лёгкую панику.

На кусок батона Светлый намазал толстый слой горчицы, потом выдавил из тюбика на горчицу слой майонеза, затем — слой кетчупа и увенчал всё это кусками копчёной колбасы.

— Будешь? — Он протянул бутерброд Седому.

— Нет, спасибо, я на диете, — отшатнулся Седой и добавил, — моя поджелудочная от одного только вида этой прелести в глубоком обмороке. Мне жена кусок курицы отварила и то шкурку сразу выбросила — вредно, мол.

После второй рюмки настроение у ребят стало поправляться.

— Слышали новости про Колю Бешеного? — поинтересовался с набитым ртом Светлый.

Об этом легендарном коллеге по увлечению Седой слышал регулярно, хотя, как и все, знал о нём только то, что он из Бешенковичей (отсюда и кличка, а не от характера, как можно было бы подумать). Коля занимался только армией Наполеона, её продвижением по территории Беларуси. Всю зиму он просиживал за компьютером или выискивал в архивах малоизвестные эпизоды этой войны. Владел французским языком, что позволяло читать многие документы в подлиннике. Также он был счастливым владельцем крутого навороченного джипа и очень дорогого навороченного металлоискателя. Наметив себе цель на лето, он выезжал на место и около месяца жил там, на природе в палатке, тщательно обследуя каждый метр. За сезон он в среднем поднимал пять — семь золотых монет Александра Первого или Наполеона.

— Короче, этим летом Коля проверял где-то вычитанную историю. При отступлении небольшой отряд французов — человек десять — набились в домик лесника погреться. Их окружили местные жители или партизаны, а может и русские солдаты. В общем, французы разбегались по лесу во все стороны. Их догоняли и добивали. Понятно, что их потом обдирали догола. Но что-то всё равно рассыпалось и потерялось. Вот это «что-то» Коля и искал. Это надо же: вычитал где-то про этот случай, вычислил место в лесу, где двести лет назад была избушка лесника… В результате — семь золотых монет, не считая мелочёвки: пуговицы, накладки, медные монеты, детали от мушкетов и так далее.

— Я где-то читал, — Седой полулёжа на траве, лениво ковырял в зубах срезанным стеблем травинки, — что при отступлении французской армии каждый солдат был как ходячая шкатулка с драгоценностями. Есть версия, что даже армейскую казну раздели на всех солдат понемногу, чтобы уменьшить обоз.