Янко Веселинович - Гайдук Станко

Суреп взял деньги и зашагал в сторону села Засавицы.

— Зека! Собери начальников…

Через несколько минут все были в сборе. Яков и Милош сидели с озабоченным видом. Стоян прохаживался взад-вперед.

— У нас нет пороха. Что делать?

Все понурились. Воцарилась тишина.

— Немного найдется в моей палатке. А тот, что был в траншеях, весь пропал. Вода добралась до него.

— Хватит и этого.

— Как это — хватит? — удивился Милош. — Тут и по пуле на каждого не придётся.

— Пустим в ход ножи! — воскликнул Зека. Глаза у него горели.

— Оставь-ка свое ребячество, — сказал Милош. — Это тебе не отряд разметать! Силища тут огромная.

— Мы и силищу встречали!

— Да, когда был порох.

— Суреп принесет пороху.

— Допустим, что и принесет. Но если турки до того пронюхают про нашу беду?.. Если они неожиданно атакуют нас, как вчера? Не говори глупости, Зека!

— Так что же ты предлагаешь? — спросил Зека.

— Я, братья, решил отступить. — И Милош обвел взглядом всех, кто был здесь.

— Отступить?! — вскипел Зека.

— Здесь нас ждет бессмысленная смерть. Турки сильнее. У них есть все: и ружья, и пушки, и порох, и провиант. У нас ничего нет.

— Правильно говорит… — выделилось из общего гула.

— Мы нужны Сербии! Не победим здесь, то победим в другом месте! Если они одолеют нас сегодня, то мы их завтра… — И Милош опять окинул всех взглядом.

— Так! — согласилось несколько человек.

Другие еще размышляли.

— Не совсем так, Милош! — вмешался Чупич. — Я не думаю оставлять редут.

— Но я тебе, брат, не баран, чтоб ждать, когда турки меня прирежут!

— Мы тоже не бараны! — взорвался Чупич. — Я собрал людей на совет, а не ради ссоры!

— Что ж, — сказал Милош, — тогда делай как знаешь. Я отступаюсь!

— Я послал за порохом.

— Послал! А найдет он, сколько нам надо? А если туркам придет охота двинуться на нас сейчас?..

— Они обожглись и больше не полезут на рожон.

— Это бабушка надвое сказала!.. — отрезал Милош. — Я не льщу себя такими надеждами, когда сражаюсь с турками! Вы как хотите, а я со своими людьми ухожу! Они еще мне пригодятся.

Милош встал, глянул на своих и сказал:

— Кто хочет, ступай за мной!

И он вышел из палатки. Его люди последовали за ним.

Стоян дрожал от гнева, однако в глубине души он сознавал, что Милош прав. И он, умевший переговорить самого искусного оратора, не мог возразить ему ни слова; он чувствовал, что говорит не то, говорит слова, недостойные умного человека, тем более в такой момент, когда речь идет о человеческих жизнях.

Стоян взглянул на Якова. И тот в раздумье… Начальники тоже потупились. Один Зека разговорился.

— Идите! — кипятился он. — Все идите! Я остаюсь! Я остаюсь здесь со своим отрядом! Я превращу Равне в Косово!

И он обвел всех взглядом.

В эту минуту в палатку влетел Верблюд. Вода стекала с него ручьями. Лицо было бледнее смерти, в глазах застыл ужас.

При виде его все замерли. Чупич первый пришел в себя. Он кинулся к Верблюду и схватил его за плечо.

— Что случилось?

— Значит, это правда? — спросил Верблюд.

— Что?

— У вас нет пороха.

— Нет, но Суреп пошел за ним в Митровицу.

— Поздно! — крикнул Верблюд.

— Поздно?!

— Поздно! Турки уже знают об этом. Им сказал кто-то с того берега, какой-то капитан. Они уже хотели отправиться восвояси — такой их взял страх после Зекиной вылазки. Боялись каждого шороха.

— А теперь? — спросил Чупич.

— А теперь точно взбесились! Готовятся к атаке. Едва вырвался оттуда, чтоб сообщить вам об этом. Сам решай, как быть!

Стоян посмотрел на Якова и начальников.

— Что делать? — спросил он сдавленным голосом.

Яков встал.

— Стоян, брат! Против силы сам бог бессилен. Ты знаешь, что я готов биться до последней капли крови, но раз мы безоружны… Лучше отступить!

— Отступить! Отступить! — загремели со всех сторон.

Стоян почернел. Его ближайшие соратники и те за отступление.

— Итак, отступаем? — простонал он.

— Отступаем!

— Я против! — грянул Зека. — Я не отойду отсюда ни на шаг, пока меня всего не искромсают на куски!

— Что ты один сделаешь? — спросил Яков.

— Воевода! Об этом вы услышите! Раз вы решили уходить, то уходите поскорей! Ступайте! У вас есть дома, жены, дети; у меня нет ничего, кроме горячего желания мстить туркам! И я буду им мстить! До сегодняшнего дня от моей руки пало много насильников, но сегодня, конечно, если дьявол напустит их на нас, — сегодня я сотворю такое чудо, о котором будут рассказывать, пока жив хоть один серб! А вы идите, прячьтесь! До свидания!

И он вышел из палатки.

В палатке стояла гробовая тишина. У всех в ушах звенели слова Зеки. Чупич первый пришел в себя:

— Не передумали?

— Нет!

— Тогда ступайте каждый к своим людям и начинайте отступление. Кто хочет податься за реку, пусть ляжет на спину и возьмет в рот кувшинку — вода сама перенесет его.

Начальники ушли. Чупич опять позвал Зеку.

— Добрый молодец! — На глаза у него навернулись слезы. — Да будет благословенно молоко, вскормившее тебя! Но, Зека, брат, подумай хорошенько! Не лучше ль все же отступить?

— Не говори так! — вскипел Зека. — Я любил и почитал тебя, как отца родного. Не говори так, не то я тебя возненавижу! К чему мне жизнь? Что она дала мне? Чего мне ждать от турок? Как женщина, покорно дам отрубить себе руки? Никогда, воевода!

— Ты можешь перейти Саву.

— Однажды я переплыл Дрину и нашел отряд, мстивший за несчастных рабов. Сегодня я перейду Саву, чтоб сесть на шею какому-нибудь бедняку, — нет! Да я и не создан для мирной жизни. Битвы мне нужны как воздух: без них я сам не свой! Не говори так, воевода!

— Но…

Зека махнул рукой.

— Решено! Я со своей дружиной остаюсь здесь. Остаюсь, чтоб погибнуть! Мы уже дали клятву! Ничто не заставит нас нарушить ее!

— А порох? — спросил Чупич.

— Есть кое-что… А когда выйдет весь, выдернем из-за пояса ножи, бросимся на турок, и будь что будет!

— У меня тоже кое-что уцелело! — И Чупич показал на две бочки, стоявшие в углу палатки.

Зека просиял:

— За это спасибо! Будь турок вдвое больше, я продержусь целых четыре часа. Дай мне руку, воевода, я ее поцелую.

— Поцелуемся, добрый молодец! Простимся и простим друг друга. В этом мире мы уже не увидимся. А ведь я начальник. Может, когда и обидел тебя ненароком. Прости!

— Прости и ты меня, и да простит тебя господь! — говорил Зека, целуясь с ним.

Оба вышли из палатки.

Жутко было смотреть, как пустеет редут. Люди уходили быстро, поспешно, забыв о друзьях и товарищах. На всех лицах был написан ужас и страх.

У Чупича полились слезы.

Зека еще раз протянул ему руку:

— Прощай, воевода!

— Прощай, добрый молодец!

Зека пошел в редут сказать своим, чтоб перетащили из палатки порох. Чупич в безмолвном отчаянии смотрел, как рассыпается сила, которой он владел, которая еще вчера была его гордостью и славой. А сегодня? Сегодня…