Янко Веселинович - Гайдук Станко

Человек подплывал к берегу так легко и осторожно, что осока почти не шевелилась.

Вот он вылез на берег. Иванко оторопел от изумления.

Это был Верблюд.

Он сразу же направился к кусту, за которым притаился Иванко.

— Откуда ты? — окликнул его Иванко.

— От турок. Мне нужны воеводы. Ты видел меня?

— Видел. И чуть не пристрелил.

— Ха-ха-ха! — расхохотался Верблюд. — Сослужил бы своим добрую службу! А я тебя давно заприметил! — И он направился к палатке Чупича.

Воеводы не спали. Все трое обдумывали план действий. При виде Верблюда они встрепенулись.

— Откуда взялся? Почему так вымок? — спросил Чупич.

— От турок.

— От турок?!

— Да, прямо из их лагеря. Переплыл Засавицу, чтоб сообщить вам, как у них обстоят дела.

Воеводы вскочили на ноги.

— Как же?

— Позор! Они шли одни, без начальников, и совсем обезумели от страха, когда вы открыли огонь. Чуть было не разбежались кто куда. Говорят: «Ни одна пуля не пропала даром!» Пашам стоило немало труда успокоить их.

— А их воеводы? — спросил Милош.

— Все, начиная с визиря, потеряли головы. Он бы сам бежал без оглядки, кабы не было стыдно.

— Как они сейчас, пришли в себя? — спросил Чупич.

— Как будто. Визирь приказал приставить к ним охрану, чтоб не разбежались.

— Спасибо, Верблюд! — сказал Чупич. — Спасибо за добрые вести! Ступай отдохни. А лучше подожди здесь.

Верблюд вышел из палатки, а воеводы стали совещаться.

— Может быть, пошлем за Молером? — предложил Чупич.

— Очень хорошо! — согласился Яков.

— Только я не стал бы посылать Верблюда, — добавил Милош.

— Почему? — разом спросили Чупич и Яков.

— Он нам здесь пригодится. Второго такого лазутчика у нас нет.

— Ты прав!

— Тогда подумай, кого послать.

— У нас много надежных людей, — заметил Чупич после короткого молчания.

— Знаю, — согласился Яков, — но тут нужен такой, кто знает все стежки-дорожки.

— Лучше Зекиных людей не найдешь. Чем плох Ногич?

— Что ж, пошли его, — сказал Яков. — Я его знаю. Он надежен, как острая сабля.

Стоян кликнул Верблюда:

— Ступай поспи и пошли ко мне Ногича.

Верблюд ушел. Вскоре явился Ногич.

— Ногич! — обратился к нему Стоян. — Хочешь сослужить нам службу? От быстроты твоих ног многое зависит!

— Я готов, Стоян!

— Надо доставить донесение Петру Молеру. Надеешься на себя?

— Надеюсь!

— Даже из-под земли его добудешь?

— Добуду!

— Хорошо! Тогда подожди.

Стоян сел писать письмо Молеру. Воеводы молчали. Закончив письмо, Чупич протянул его Ногичу.

— Вот, неси! Вручи ему в собственные руки и на всякий случай останься при нем.

— Хорошо, Стоян.

— А теперь в дорогу!

— До свидания!

— Счастливого пути!

У воеводы точно гора с плеч свалилась. Все трое с уверенностью смотрели в будущее.

— С суши им нас не взять, будь их даже вдвое больше! — заговорил Чупич. — Со стороны Засавицы тоже. Если кто и попал в ловушку, так это они. — И, взглянув на товарищей, продолжал: — Охрана у нас сильная. Никто сюда не проникнет, разве что мухи или муравьи. Отдохните, если устали. Завтра… новый день и новая судьба!

Яков и Милош простились с ним и разошлись по своим палаткам.

Опять лил дождь, и равномерный стук капель о стенки палатки убаюкал воевод.

День выдался сырой и дождливый; все небо затянули свинцовые тучи, из которых сыпался мелкий дождь.

Люди сбились у костров, чтоб хоть немного обсохнуть. Говорили осипшими, простуженными голосами; отяжелевшие веки так и норовили закрыть воспаленные глаза.

— Еще два таких денька, и плакал наш порох! — заметил один из повстанцев.

— Ей-богу, дождь зарядил надолго!

— Я спал в редуте, так вот вода меня разбудила.

— Я тоже проснулся в луже!

— О брат! Кто мог сказать, что через три дня так похолодает? — вздохнул кто-то из рудничан.

Вдруг послышался ружейный выстрел. Часовые, охранявшие укрепление, приблизились к редуту.

Лагерь пришел в движение. Разобрали ружья. Воеводы расставили своих людей и приказали приготовиться к бою.

Часовые спустились в редут.

— Идут? — спрашивали воеводы.

— Да. Все двинулись сюда. Слышите, как земля гудит! — отвечали часовые.

И действительно, словно из недр земных шел страшный грохот.

— Бедные турки! — смеялся Чупич, глядя на бледные лица воинов. — Думают запугать нас своим численным превосходством. Всегда они так! Мишар… Лозница. А потом бегут! Правду говорят: «Бой ведет не светлое оружие — бой ведет сердце героя».

И начал подбадривать своих людей.

Это возымело действие. Разговор оживился, глаза посветлели, а лица прояснились.

Показались первые вражеские ряды.

Чупич предвидел жаркую битву. Он знал, что турки постараются взять редут. Сердце его бешено колотилось, по телу пробегала легкая дрожь.

Все готово. Воины взяли на прицел по одному турку и ждут приказа. Пушкарь стоит возле пушки с зажженным фитилем и тоже ждет приказа, чтобы поднести его к затравке.

— Мужайтесь, братья! — кричал Чупич. — Не спешите! Поспешишь — людей насмешишь! Нет, врагу не войти так просто в нашу крепость — ведь у нас и вправду крепость, а не редут. Внимание!

Турки между тем приближались.

— Огонь! — приказал он пушкарю.

Пушка грохнула, и ядра разорвали турецкие ряды.

Началась бешеная пальба. Ружья щелкали, как кукурузные зерна на жаровне. Взметнулись кверху дымовые тучи. Загудело, загрохотало, зашумело в ушах, заиграли мускулы, воспламенились сердца.

Бой был поистине жестокий. Турки неслись к редуту как безумные и находили здесь свою смерть. Поляна возле редута сплошь усеялась трупами. Ружейный грохот перемежался со стонами раненых.

Турки отошли. Наступила тишина.

— Вот как я воюю! — воскликнул Чупич. — А теперь, воевода Яков, пусть твои люди займут передовую позицию.

Яков отдал приказ.

— А чтоб не прекращать огня, пусть те, что сзади, заряжают ружья.

Зарядили ружья. Каждый стрелок имел теперь по четыре-пять ружей.

— Как там турки? — спросил кто-то. — Не убежали?

— Нет. Готовятся к новой атаке, но мы их не боимся. Метко стреляйте! Замрите!

Разговор прекратился. Воцарилась гробовая тишина. Слышался только шелест листвы на деревьях.

И вдруг земля загудела.

— Конница! — сказал Чупич.

Он не ошибся. В бой вступила знаменитая турецкая конница, которая всегда наводит ужас на противника. Под каждым всадником арабский конь, рукава засучены, в руках — острые сабли, все молодцы как на подбор.

Точно безумные неслись они к редуту. Небо дрожало от конского ржания.

— Готовься! — приказал Чупич.

Пушкарь поднес фитиль.

— Пли!

Следом за пушкой запалили ружья. Опять пошел оглушительный грохот, опять глаза застелил туман, опять отчаянная схватка, схватка между небом и землей.