Владимир Стрельцов - Выживая — выживай!

Наконец они вошли в покои Мароции. Купец заохал, дивясь убранству ее спальни, хотя на самом деле особого места для восхищения здесь не наблюдалось. Впрочем, находчивый Валерий объяснил свое удивление тем, что ему крайне редко доводится бывать в покоях знатных особ, и посему он в этом чрезвычайно неразборчив. Сейчас же его восхищало абсолютно все — и вид из окна, и воздушная ткань балдахина, и даже добротное дерево самой кровати. При этом он оставался полностью человеком дела и каждой ощупываемой им вещи называл рыночную цену. Подойдя к ножке кровати, он даже приподнял ее и отдал должное ее массивности. Хильдерик хмурился все больше и, наконец, не выдержал:

— Мастер Валерий, вы находитесь в спальне герцогини исключительно благодаря ее неслыханной милости. Не злоупотребляйте же этим!

Купец, приговаривая свое вечное «ах да, ах да!» развязал свой мешочек, а внутри него еще один, поменьше и из кожи, и извлек на божий свет золотые кольца, серьги и браслеты, утяжеленные драгоценными камнями. Все драгоценности он разложил на столе возле кровати и начал, торопливо и перескакивая в разговоре с темы на тему, расхваливать свой товар. Мароция, как и любая женщина во все времена, была целиком поглощена изучением дорогих вещей, глаза у нее алчно загорелись. Она уже почти забыла о странном намеке, сделанном ей Валерием, пока он не поспешил снова обратить на себя ее внимание.

— Разрешите, прекраснейшая из женщин, мне, недостойному, посетить здешнюю отхожую, ибо дорога моя была долга и длинна, а вам предстоит осмотреть весь мой мешок, затем сделать нелегкий выбор, на который уйдет, быть может, много времени, и …..

Хильдерик готов был возмутиться дерзостью купца, но Мароция, вовремя справившись с удивлением и улыбнувшись такой простоте, нетерпеливо махнула Валерию рукой в знак согласия. Купец, униженно благодаря, попятился к двери, но внимательный Хильдерик и тут последовал за ним.

— Как вам будет угодно, мессер Хильдерик, как вам будет угодно, — донеслось до уха Мароции, прежде чем за обоими закрылась дверь.

Оставшись одна, Мароция тут же принялась изучать содержимое купеческого мешка. Наверняка, думала, она, послание для нее было спрятано именно здесь. Пошарив рукой, она обнаружила, помимо дорогих побрякушек, оставшихся на самом дне и потому случайно или нарочно забытых Валерием, небольшой кусок папируса. Вытащив его, она прочла записку:

«Зайдите в отхожую сразу после моего ухода. Этой ночью, сразу после матуцинума и до начала лауд 63 63 Matutinum, laudes (лат.) — ночные молитвенные службы , подле вашего окна вас будут ожидать. Ничего не бойтесь».

Спрятав записку, она вернулась к драгоценностям. Золотые вещи ее более не интересовали, сердце ее забилось, как у птицы, увидевшей возможность покинуть, наконец, свою опостылевшую клетку. Впрочем, рассудительно подумала Мароция, будет спокойнее и не вызовет подозрений, если она все-таки что-нибудь приобретет у Валерия.

Спустя четверть часа Валерий с Хильдериком вернулись. Купец был чрезвычайно смущен своим долгим отсутствием и, по-видимому, начал оправдываться перед Хильдериком еще по дороге.

— Мне понравились многие вещи, мастер. Ваш мешочек, как волшебный ларец из сказки. Но, будучи вынужденной экономить, я остановила свой выбор на этом браслете и ожерелье.

— Ооооо, — расплылся в улыбке купец, комплимент его мешку он истолковал совершенно правильно, — уже одно это делает мое путешествие к вам однозначно прибыльным. За все за это я попрошу у вас двенадцать солидов, тогда как с любого другого взял бы не меньше двадцати. Прекрасный выбор, прекрасный выбор….

— Мессер Хильдерик рассчитается с вами. А сейчас, дорогой Валерий, мне необходимо остаться наедине. Мессер Хильдерик, сопроводите Валерия к его обозу.

— Будут ли новые заказы, госпожа?

— При первой же возможности, я обращусь к вам и только к вам.

Валерий с Хильдериком, затворив дверь, начали спускаться по винтовой лестнице. Выждав, для верности, несколько минут, Мароция пошла в уборную, размещавшуюся на ее этаже и предназначенную для нужд хозяев замка и их самых дорогих гостей.

Деликатное место в замке было устроено на редкость примитивно. В полу эркера было сделано отверстие, через которое все нечистоты просто-напросто сваливались за пределы крепостной стены, где солнце и дождь являлись естественными очистителями тех мест. Отверстие в полу маскировалось дощатым помостом и легко снимаемым сидением. Подойдя к сидению, Мароция увидела за ним свернутую веревочную лестницу. Предлагаемый способ побега стал ей совершенно ясен.

Тем не менее, она, любопытства ради, попыталась понять, как эта лестница попала сюда, ведь Валерий уединялся здесь с совершенно пустыми руками. Отодвинув сидение, она, поборов брезгливость, взглянула вниз. Но внизу, под стеной замка, ничего примечательного обнаружено не было. Тогда она пригляделась к самой лестнице. В самом центре свертка торчала стрела, к оперению которой была привязана веревка. Таким образом, Валерий, оказавшись в уборной, очевидно, каким-то сигналом привлек внимание стоявшего подле стены сообщника, который изловчился пустить стрелу через сливной проход, после чего купец за веревку втащил в уборную привязанную к ней лестницу. Просто и очевидно.

Мароция, стремглав добежав до своей спальни, принесла оттуда свою старую тунику, в которую завернула лестницу, после чего спрятала сверток у себя под кроватью. Затем она вышла из спальни, заперев ее на ключ, и спустилась, как ни в чем не бывало, во двор.

Остаток дня она провела, стараясь ничем не выдать своего нервного состояния. Стремление незамедлительно получить свободу в ее душе сдерживалось двумя факторами. Прежде всего, она, согласившись бежать, очевидно, бросала уже второго своего сына на попечение чужим людям, и это доставляло ей немало угрызений совести. Бежать вместе с годовалым Альберихом представлялось опасным, тем более, что существовала вероятность подвоха со стороны своих, столь нежданно объявившихся, спасителей. Ими вполне могли являться, к примеру, братья Тоссиньяно и она, пытаясь сейчас бежать из Сполето, быть может, рискует очутиться в лучшем случае в более тяжелом плену, а в худшем — расстаться с жизнью. Тем не менее, она все же решила рисковать, ибо за два года заточения ей впервые предоставился шанс освободиться, и только одно Небо знало, когда будет следующий и будет ли он вообще.

Наконец, начало смеркаться, и Мароция, попрощавшись с сыном теплее и дольше обычного, поднялась к себе. Она вытащила из-под кровати лестницу и начала осторожно ее разматывать. Брезгливой Мароции это стоило немалых трудов, так как она ни на секунду не забывала, каким именно путем эта лестница попала к ней. Внезапно она остановила свои приготовления и задумалась.