Владимир Стрельцов - Выживая — выживай!

Примерно такие же мысли посетили голову Мароции, когда ее отряд, достигнув Священного холма, увидел, — аллилуйя! — серые стены Номентанских и Соляных ворот. Сердце ее забилось сильно-сильно, резонные сомнения, что ей, быть может, в Риме уготован далеко не радостный прием, улетучились вмиг под влиянием ностальгического момента. Ну, разумеется, ее ждут! И все события последних трех лет есть не что иное, как кошмар, привидевшийся ей, или недоброе театральное представление уличных фимеликов, случайным зрителем которого она стала.

Мароция, при виде римских стен, невольно прибавила ходу своей лошади, спутники ее устремились за ней, возницы ее обозов присвистнули и в воздухе раздались громкие хлопки от их взвившихся кнутов. Однако, при всем нетерпении необходимо было выдержать определенные приличия и традиции, связанные с приездом в Рим. Прежде всего, ее отряду, состоящему, помимо прочего, из тридцати вооруженных тосканцев, надлежало отправиться вдоль северных стен Рима к Фламиниевой дороге. В то время считалось дурным и враждебным для Рима тоном въезжать вооруженным людям через Соляные ворота, те самые, которые в свое время стали слабым звеном в обороне Вечного города от полчищ Алариха и Тотилы. Таких ограничений не накладывалось ни на торговых людей, ни на пилигримов или монашествующих, но для воина Соляные ворота были лишь путем к выходу из Рима.

Никто не удивился, когда Мароция пустила свой отряд вдоль городских стен. Прошло немного времени, и ее отряд остановился перед Фламиниевыми воротами. Остановился буквально — городская стража, при виде вооруженного отряда, выбросила со стен крепости красные штандарты, на которых была изображена выставленная вперед ладонь — приказ немедленно остановиться.

Еще накануне, в своей последней остановке перед Римом, Мароция отрядила одного из слуг в город предупредить отца. Сейчас же она направила к воротам еще одного человека, к слову последнего из своей личной свиты. Прошло минут пять после того как ее слуга растворился в пределах Рима и вот грозные штандарты исчезли со стен, а вместо них появились бордовые со своей знаменитой надписью «SPQR». До чего же приятно Мароции было вновь увидеть эти четыре буквы!

Раздался приветственный звук труб, и из ворот выехала кавалькада всадников, рысью направившихся к ним. Впереди них, быстрее прочих, спешили два рыцаря. Гвидо, не отстававший от своей любимой ни на шаг, инстинктивно положил руку на рукоять своего меча, но был остановлен улыбкой Мароции.

— Не беспокойтесь, мой спаситель. Это мой отец и брат.

Это действительно был Теофилакт. Он был без шлема, и седые волосы его развевались на ветру, заменяя собой султан. Мароции достаточно было секунды, чтобы заметить, как сильно за это время постарел ее отец.

Тем не менее, Теофилакт явно старался утаить от всех факт постепенно покидающей его энергии. Он хотел было спешиться сам, но его сын, Теофило, спрыгнувший на землю ранее, заботливо подставил свое колено. Аналогичную процедуру проделал и Гвидо, помогая Мароции покинуть своего коня. Отец и дочь устремились в объятия друг друга.

Сколь ни была цинична и холодна герцогиня Сполетская, но, оказавшись в объятиях отца, она почувствовала, как все напряжение последнего времени, ни на минуту не покидавшее ее душу, вдруг пропало, и она может, без ущерба для своего положения, без оглядки на чужое мнение, вести себя естественно. Она и повела себя, как обычная девчонка, уткнувшись в грудь Теофилакта и разрыдавшись, к немалому удивлению для всех ее сопровождающих, включая Гвидо.

— Ты теперь дома, дочь моя. Все теперь будет хорошо. Все будет хорошо, — бормотал немного смущенный Теофилакт.

Секундной расслабленности оказалось вполне достаточной, чтобы успокоить нервы. Мароция взяла себя в руки и повернулась к своему брату. Теофило также заключил ее в объятия.

— Ах! — воскликнула Мароция, только сейчас заметив на лице своего миловидного, как все тускуланцы, брата шрам от удара мечом.

— Отметка на память о моей последней поездке в Константинополь, — улыбаясь, сказал ее брат.

Теофило был на три года старше Мароции. С раннего возраста отец определил его на военную службу при дворе базилевса. Военное обучение Теофило продолжилось даже после того, как остальная семья покинула Восточную империю и нашла себе пристанище в Риме. Старший сын не видел семью около десяти лет, после чего в звании таксиота 72 72 Старший офицер (визант.) прибыл в Рим, аккурат к моменту конфликта Теофилакта с папой Христофором. Карьера юноши была весьма успешной, однако его достижения меркли перед заслугами его родителей, успевших стать самыми могущественными патрициями Рима. Теофило еще на два с лишним года уезжал на учебу в Константинополь, но, в конце концов, решил остаться рядом с семьей, постепенно входя во вкус совместного управления с ними всеми делами Вечного города. Теофилакт не скрывал, что видит в нем своего главного наследника, гордясь смекалкой и храбростью своего сына. Впрочем, сохранившиеся связи Теофило с византийским двором также дорогого стоили, и Теофило, со временем, стал одним из главных послов Рима перед базилевсами Константинополя, выполняя самые ответственные миссии.

Между тем настало время Мароции представить своего спутника. Наградив его ласковой улыбкой, она повернулась к отцу.

— Отец мой, представляю вам, рекомендую и прошу почтения к благородному мессеру Гвидо, висконту Тосканы, сыну покойного графа Адальберта!

При имени Адальберта Теофилакт немного поморщился, но, тем не менее, учтиво раскланялся с висконтом.

— Я благодарю вас, благородный висконт, за все услуги, оказанные моей дочери, за кров и пищу, предоставленную ей с вашего стола, и заверяю вас, что с моей стороны не будет промедления при возмещении ваших расходов.

— Не беспокойтесь, мессер консул, пребывание вашей дочери в доме моих родителей было связано с ее и нашим желанием и принесло нашему дому немалую пользу и удовольствие.

Последнее слово явно было лишним. Теофилакт строго взглянул на дочь, но та отвернулась, пряча улыбку.

— Ваши слова, висконт, говорят о вашем благородстве и мудрости. Великий Рим приветствует вас и желает вам здоровья и приятного досуга в своих стенах. Прошу вас, дочь моя, принести благодарность вашему спутнику и заменить его великолепный тосканский плащ на плащ дочери Рима, — с этим словами Теофилакт протянул Мароции сложенный сверток бордовой ткани с вышитыми на ней консульскими клавами 73 73 Знаки отличия .

Мароция сняла с себя красно-белый плащ Тосканы и с поклоном протянула его Гвидо. Тот печально вздохнул.

— Не печальтесь, мой спаситель, за время, проведенное в Лукке, я полюбила Тоскану всем сердцем, но дом мой мне ничто никогда не заменит.