Мария Воронова - Здравствуй, сестра!

— Ах, Элеонора Сергеевна, если бы вы знали, как мне вас не хватает! — посетовал Воинов. — Мы не справляемся с потоком раненых, не можем оказать всем необходимую помощь. Командование поставило передо мной задачу сохранить наибольшее количество боеспособных единиц. Мне приказано оперировать лишь перспективных раненых, не тратя времени и средств на раненных в живот. Это одна из самых гнусных гримас войны! — возмущенно сказал он. — Ведь не успевая помочь молодому парню, я обрекаю его на смерть. Иногда я не могу спать, думая о том, сколько человек я погубил таким образом.

— Но таковы законы военного времени, — примирительно сказал Архангельский, — на войне как на войне. При наших скудных возможностях нельзя помочь всем, поэтому ты помогаешь тому, кого гарантированно спасешь. За те два часа, что ты оперируешь раненного в живот, у тебя семь человек умрут от кровотечения. Те, кого ты точно мог спасти. Это же азбука полевой хирургии.

— Я знаю, — грустно кивнул Воинов, — но это меня и убивает. Какое право я имею решать, жить человеку или нет? Я же не Господь Бог!.. И вот еще что. Я мог бы оказывать больший объем помощи, если бы мои подчиненные хорошо меня понимали. Мне хотя бы асептику наладить, и то мы снизили бы процент гнойных осложнений! — Он взял со стола рюмку коньяку и опрокинул в рот. — Петр Иванович, вдумайтесь, какой абсурд! Раненый надеется, что ему помогут. Санитар или товарищи, рискуя жизнью, вытаскивают его с поля боя, переправляют ко мне в лазарет, а я? Я говорю: получай свой опий и отправляйся в лучший мир. Какой ужасный обман!

— Наверное, война — это всегда обман, — тихо сказала Элеонора, думая о своем.

— Вот именно! — воскликнул Воинов. — Ради своих интересов одни люди посылают на смерть других!

— А что твои подчиненные? — спросил Петр Иванович, желая, видимо, сменить тему. — Совсем ничего не умеют?

— Ну, одного из врачей я надеюсь со временем выучить, он старается. Но пока я его ни на сортировку раненых поставить не могу, ни на лапаротомию самостоятельную. А вот с другим, доктором Корфом, совсем плохо. Он дворянин и никак не может смириться с тем, что я над ним начальник. Вместо того чтобы помогать, он анализирует и критикует все, что я делаю. Постоянно ждет, когда я совершу какой-нибудь промах…

— А санитары? — спросила Элеонора. Она горячо сочувствовала Воинову, которому пришлось работать в таких тяжелых условиях: проводить операции без сестры, да еще при полном отсутствии асептики!

— Санитары неплохие, но работы в операционной вовсе не знают. Только помыть инструменты могут.

— Грустно тебя слушать, — помолчав, произнес Петр Иванович. — Принесу-ка я еще коньяку, пожалуй…

Он вышел, и молодые люди остались наедине.

— Наверное, я утомил вас своими рассказами, — сказал Воинов. — А вы похорошели, Элеонора Сергеевна. Замуж не выходите?

— Нет.

— Я недавно видел Ланского, он здоров, не ранен, воюет…

— Правда? — Элеонора почувствовала, как замерло ее сердце.

— Правда, моя дорогая. Я виделся с ним неделю назад.

Вернулся Петр Иванович, и мужчины возобновили разговор об оказании медицинской помощи в полевых условиях. Элеонора посмотрела на часы. Было уже очень поздно, она поднялась и, пожелав дяде и его ученику спокойной ночи, ушла к себе.

Свернувшись в постели, она стала думать о том, почему Ланской, если он жив и здоров, до сих пор не написал ей.

Постепенно эти раздумья довели ее до отчаяния. Уже не надеясь уснуть, она вскочила с кровати и начала расхаживать по комнате. Алексей не любит ее! Она вспоминала доводы Титовой, и теперь они казались ей неопровержимыми. В слезах Элеонора бросилась на колени перед иконами…

К утру она приняла решение.

— Ты сошла с ума! — закричала Александра Ивановна, когда на следующий день Элеонора сообщила ей, что отправляется на фронт вместе с Воиновым. — Я никуда тебя не отпущу! Это не место для молодых девушек.

— Но я же не собираюсь воевать, как Жанна д’Арк, — рассудительно возражала Элеонора. — Я просто буду работать там, где во мне нуждаются. Вчера Константин Георгиевич говорил, что ему очень меня не хватает.

— Ума ему не хватает, вот чего! — застонала Титова и выбежала из кабинета.

Пожав плечами, Элеонора продолжила готовиться к предстоящей операции с Демидычем.

Через несколько минут вернулась Титова, за руку она тащила крайне смущенного Воинова.

— Это что же вы надумали, Элеонора Сергеевна? — начал он. — Немедленно выбросьте эту глупость из головы!

— В вашем лазарете нет операционной сестры, Константин Георгиевич. Я буду работать с вами, и вы сможете спасти больше людей. Разве это не так?

Он посмотрел на нее с ужасом.

— Так это или не так, я не позволю вам рисковать своей жизнью! Вы еще ребенок и не можете самостоятельно отвечать за свои поступки!

— Я не ребенок, — не повышая тона, сказала Элеонора. — Я хорошая операционная сестра, и вам это известно. Я с отличием окончила курсы, и теперь меня с радостью примут в любом военном госпитале. Если вы не возьмете меня с собой, я найду другое место, и никто не запретит мне устроиться на службу туда, куда я хочу.

— Элеонора Сергеевна, перестаньте наконец! — раздраженно произнес Воинов. — Поговорили, и хватит.

— Как вам будет угодно. — Отвернувшись от него, она раскрыла историю больного, которого предстояло оперировать.

— Нет, ну ты посмотри на эту упрямицу! — воскликнула Титова. Подскочив к Элеоноре, она в сердцах вырвала у нее из рук историю болезни и швырнула на стол.

От неожиданности девушка на мгновение смутилась, и тут в кабинете появился Демидыч.

— Что здесь происходит? — поинтересовался он, привычным взглядом окидывая кабинет в поисках спирта.

— А то происходит, что Элеонора наша Сергеевна на фронт собралась! — крикнула Александра Ивановна. — Вот ему помогать! — Локтем она так толкнула Воинова в бок, что тот пошатнулся.

— Значит, ты всерьез решился в своем лазарете животы оперировать? — прищурился Демидыч. — Ну что, с такой сестрой, может, и справишься.

Воинов посмотрел на Демидыча с ненавистью.

— Вы представляете себе Элеонору Сергеевну на фронте? — зло спросил он.

— А что? Фронт не бордель…

Элеонора вспыхнула. Демидыч, убедившись, что спирта нет, немного потоптался у двери и вышел.

Воинов повернулся к Элеоноре.

— Вы покраснели от слова «бордель», — грубо сказал он. — А знаете ли вы, какие слова произносятся там, куда вы собираетесь ехать?

— Наверное, такие же, которые произносят во время операций некоторые хирурги. Поверьте, у меня было достаточно времени, чтобы к ним привыкнуть.

— О Боже! — Воинов схватился за голову. — Но как вы вообще представляете себе жизнь в полевых условиях? Ведь хорошо, если лазарет базируется в городе или поселке, даже на хуторе! Но иногда приходится разворачиваться прямо в лесу! Мы ставим палатки, спим на земле. Грязь, помыться толком негде. Кто, простите, вам будет корсет шнуровать?