Пётр Чигринов - Под тремя коронами

Но он, Казимир, в это время практически отдал Новгород воле великого князя московского: на первый план выходили другие проблемы — отношения с Пруссией, Богемией, Венгрией. Да и польская знать отказалась поддержать его. А в июле 1471 г. на берегу Шелони новгородцы были жестоко разгромлены московскими войсками. Они потеряли 12 тыс. убитыми и тысячу семьсот человек пленными. Обещанная Казимиром помощь не подошла. Так были окончательно похоронены и сами перспективы влияния Великого княжества Литовского на Руси. Новгород был объявлен вотчиной великого князя московского.

Пскову же удалось сохранить самостоятельность. Но, опять-таки, благодаря постоянному старанию угодить московскому великому князю, покорностью утишить его гнев. И Рязань сохраняла свою самостоятельность только потому, что на самом деле беспрекословно подчинялась распоряжениям великого князя московского.

Счастливый потомок целого ряда умных, трудолюбивых, бережливых предков, Иоанн III вступил на московский престол, когда дело собирания Северо-Восточной Руси могло почитаться завершенным. Татарская Орда падала сама собой от неустроенности и усобиц. И стоило только воспользоваться этим, чтобы так называемое татарское иго исчезло без больших усилий Москвы. Что, собственно, и сделал Иоанн.

Король польский и великий князь литовский не может помешать Москве в ее усилении. Спокойный, единовластный московский князь удачно пользуется счастливыми внешними обстоятельствами, затруднительным положением соседей и не устает напоминать, что Киев, Смоленск, Витебск и Полоцк издавна являются вотчинами его предков. К тому же державы Западной Европы узнали, наконец, что на северо-востоке существует обширное самостоятельное Русское государство, кроме той Руси, которая подчинена польским королям, и начинают отправлять в Москву послов, чтобы познакомиться с этим государством.

Мысли князя, уютно устроившегося в кресле перед окном, текли подобно низким, сплошным облакам над Вильно: ровно и спокойно. Засилие вельмож и шляхты, бывает, выходит за всякие разумные пределы. К голосу короля и великого князя даже обносившийся шляхтич может не прислушиваться. Была бы сабля на боку и право не считаться с мнением даже великого князя. Но вопреки этому положение государства прочно. Постоять шляхта за себя, если возьмется за дело, может. И храбрости, и денег в этом случае хватает. Да и авторитет его, государя, здесь, в Литве, достаточно высок. Ему удалось вернуть в состав Великого княжества принадлежавшую Польше Дрогичинскую землю, закрепить Волынь, окончательно присоединить Жемайтию.

Западные европейские страны стали уважать короля польского и великого князя литовского. Чехи избрали себе королем его сына Владислава, хотя претендовали на чешский трон и сын умершего короля Юрий, и Матвей, король венгерский, и германский император Фридрих. А иные из шляхты хотели короля французского. На этой почве возникли междоусобицы. Пришлось, отправляя Владислава в Прагу, дать ему значительный воинский отряд. Взбунтовавшиеся подданные венгерского короля также прислали к нему, Казимиру, просить к себе в короли его другого сына. Послы даже угрожали в случае отказа поддаться туркам. Пришлось и второго сына, названного по настоянию его матери Альжбеты Ракушанки в честь отца также Казимиром, отправить в Венгрию с двенадцатитысячным отрядом. Хотя утвердиться на венгерском престоле и не удалось, но сама просьба венгров говорила о многом. Помнится в Польше и Великом княжестве Литовском все отнеслись к ней благосклонно. Хотя по большому счету он, Казимир, понимал, что его отвлечение делами западных соседей привело к нежелательным событиям на востоке и, в частности, полному подчинению Москве Новгорода. «Но это неизбежно, — подумал себе в утешение князь. В одном приобретаешь — в другом теряешь». В последнее время заботы, связанные с Москвой, как и с крымчаками, турками, преследуют его неотступно даже в дни отдыха и веселья. Особенно тревожит, что на границах с Московским княжеством практически нет мира. И московские, и литовские князья, живущие на границе, постоянно ссорятся, а это значит постоянно идут разбои, опустошения и просто захваты волостей. Со всем этим разбираться нужно великому князю.

Повод для «порубежных» столкновений давали сами пограничные князья, большей частью потомки черниговских, часть из которых находились в зависимости от Литвы, другая же от Московского княжества. Продолжая старые родовые споры, они беспрепятственно ссорятся между собой, переходя из одного подданства в другое. Что сказывается и на отношениях обоих государств.

А диалог великих князей по этому поводу напоминает разговор глухих. Иоанн извещает Казимира: «Что служил тебе князь Дмитрий Федорович Воротынский, и он нынче нам бил челом служить, и тебе бы то ведомо было». На это Казимир отвечал, что не выпускает из подданства ни князя Дмитрия Воротынского, ни князя Ивана Белевского, что князь Дмитрий перешел с уделом своего брата, князя Семена, что он, помимо того, взял и казну брата, а также захватил его бояр, слуг и заставил служить себе. Иоанн отвечал на это: «Ведомо королю самому, что нашим предкам, великим князям, князья Одоевские и Воротынские на обе стороны служили с отчинами, а теперь эти наши слуги старые к нам приехали служить с своими отчинами: так они наши слуги». Казимир жаловался, что русские заняли Тешиново и волости, а брат великого князя московского Андрей Можайский взял у Вяземского Ореховскую волость. Из Москвы отвечали, что князь Андрей никаких вяземских волостей не брал, что, напротив, люди Литвы наносят много вреда его владениям. Великий князь литовский жаловался на опустошение русскими Торопецких, дмитровских и других волостей. Ему отвечали жалобами на опустошение литовскими людьми калужских, медынских и новгородских…

Тем не менее открытой войны не было. У Казимира не хватало для этого средств. Иоанн, как правило, избегал решительных действий, если они не приносили гарантированного результата.

И если бы только с этими трудностями приходилось разбираться. Сколько и помнит себя королем польским и великим князем литовским, всегда был зависим от вельмож и шляхты, от сейма. Часто чувствовал полное бессилие. В Петркове на сейме малополяки выставили условия: дескать, о денежном воспоможении для войны с Москвой и не говори, пока не выдашь подтверждение наших прав и не означишь в грамоте, какие области принадлежат Польше, а какие Литве. Король до сих пор помнит разодетого в вышитую золотом одежду и украшенного драгоценными камнями пана Вотрубу, который, предъявляя эти требования, то и дело становился в красивую и горделивую позу. А депутаты сейма аплодировали, криком и стуком сабель о пол выражали свое одобрение.