Пётр Чигринов - Под тремя коронами

Пример Елены вдохновлял многих знатных людей Великого княжества. Князь Мстиславский пожаловал в 1505 г. два имения монастырю в Пустынице. Ходкевич и епископ Солтан щедро жертвовали угодья и имения Супрасльскому монастырю, который расширялся и богател. Богуш Боговитинович щедро наделял Коложский Борисоглебский монастырь. Киевский воевода Дмитрий Путятич свое состояние завещал храмам и монастырям, не забыв при этом Пречистенский собор в Вильно и Вознесенский монастырь в Минске. На утверждение завещания Путятича королева направила своего охмистра Клочко и канцлера Сапегу.

Благодаря авторитету Елены в княжестве усиливалось русское влияние. Молдавский поход, когда русские поддержали Александра и спасли от гибели Яна Альбрехта, мужественная оборона Смоленска, борьба с польским можновладством меняли отношение Александра к русским. Благодаря королеве русские люди становились приближенными Александра, как это было с Глинским, и получали возможность оказывать на него влияние. Умный и способный, европейски образованный и бывалый князь Михаил участвовал в избрании Александра на литовский престол, но вес и авторитет приобрел при дворе, стал «собинным другом» короля только к концу его царствования.

Александр щедро жаловал братьев Глинских, и на одной из грамот была подпись охмистра Елены. Авторитетом и уважением у Александра стал пользоваться и смоленский епископ Иосиф Солтан, отличившийся во время осады московскими войсками Смоленска и известный своей благотворительностью. Епископ отличался умом и красноречием. По его просьбе Александр даровал Смоленску особую грамоту, в которой прописывалось: «нам христианство греческого закона не рушити, налога им на веру не чинити, в церковные земли и воды и в монастыри не вступатися». Александр изменил и отношение к русским городам. В 1502 и 1503 гг. он выдал дарственные грамоты гродненским мещанам, киевским, витебским. О многом говорит то, что они подписывались в присутствии охмистра и канцлера Елены. И, конечно же, Елена водила рукой мужа, даровавшего витебским жителям чрезвычайные права: великий князь не должен был вмешиваться в дела церковные, семейные и наследственные; каждый житель Витебска волен отъехать из земли своей, но только в Литву; каждый лях или русин, перешедший в православие, не должен терпеть притеснений от правительства.

В это время Елена Ивановна смогла прислать дар своей родине — колокол для одной из московских церквей, который привез ее канцлер Иван Сапега.

Елена поддерживала тесные отношения с митрополитом Ионой. Вместе они замышляли церковную реформу. С этой целью она обратилась к митрополиту московскому Симону с просьбой прислать «Устав церковный», переданный ей отцом. То есть имела место явная попытка расширить, углубить отношения с московской церковью, обменяться мыслями о церковном управлении. Это проявилось и в просьбе Ионы к московскому владыке освободить находившегося в плену в Москве его сына.

Несмотря на беспрестанные взаимные упреки и жалобы, война между тестем и зятем едва ли могла начаться, если бы предметом распри не стала вера. Учитывая все это Иоанн сказал приближенным боярам:

— Я долго сношу грубости зятя, но сейчас необходимо защищать православие от латинских фанатиков…

И направил в Вильно гонца Афанасия Вязмитина, который вручил Александру складную грамоту: Иоанн складывал с себя крестное целование и объявлял войну Литве за принуждение княгини Елены и всех ее единоверцев к латинству. Грамота заканчивалась словами: хочу стоять за христианство, сколько мне Бог поможет. Раздраженные этим, враги московского государя утопили в Вилии, возле Нижнего замка, русского гонца, привезшего складную грамоту.

Одновременно, прибывший из Москвы, боярский сын Мамонов наедине сказал Елене:

— Отец твой желает, чтобы ты сохранила чистоту своей веры, презирая льстивые слова коварного отступника Иосифа смоленского и даже муки, если они выпадут на твою долю…

Как ни скрытно вела себя Елена, утаивая от отца свои неприятности и беды, как ни уверяла его, что любима мужем и свободна в исполнении обрядов греческой веры, однако Иоанн постоянно беспокоился. Посылал ей душеспасительные книги, твердил о необходимости соблюдения Закона.

Узнав, что духовника Елены, священника Фому, собираются выслать из Вильно, Иоанн спрашивал о его вине. Ответ Елены: он мне не угоден, буду искать другого — еще больше убеждал Иоанна, что дочь терпит притеснения. В 1499 г. его уведомили, что в Литве началось гонение на восточную церковь, что смоленский епископ Иосиф взялся обратить всех православных в латинство. Вместе с ним виленский епископ Войтех Табор, бернардинские монахи ездили из города в город, склоняя духовенство, панов и народ к соединению с римской церковью: «Да будет едино стадо и един пастырь!» Иосиф доказывал, что римский папа действительно является главой христианства. В красноречивой булле римский первосвятитель выражал свою радость, что еретики озаряются светом истины, присылал в Литву подарки.

В конце 1490-х гг. отношения между Московским государством и Великим княжеством Литовским настолько обострились, что новый военный конфликт становился неизбежным. Готовясь к нападению, Иоанн заключил военный союз с Крымским ханством, установил хорошие отношения с Турцией. Повод для войны также нашелся: в Москве усиленно распространялись слухи о гонениях на православное население в Литве, о притеснении тех, кто хочет перейти на службу к московскому князю, и тому подобное. В мае 1499 г. живший при дворе Елены подьячий Ф. Шестаков тайно передал письмо Иоанну, в котором сообщал, что княгиню и других православных силой заставляют принимать католичество, хотя сама Елена отцу об этом никогда не писала. Весной следующего, 1500, года посольство Александра во главе со смоленским наместником Станиславом Кишкой попыталось снять возникшее между государствами напряжение. При этом великий литовский князь впервые обратился к Иоанну как к «государю всея Руси». Правда, просил вернуть князей-перебежчиков, которых он назвал изменниками, и не чинить обид на границе. Но Иоанн, по обыкновению, во всех бедах обвинил литовского князя и двинул войска. После этого в Вильно поскакал гонец Иван Телешов с грамотой, что Иоанн «за христианство хочет постоять» и начинает войну. Московское войско выступило в поход незамедлительно. От крымского хана Менгли-Гирея Иоанн требовал осуществить нападение на Литву и ударить на Слуцк, Туров, Пинск, Минск.

Александр был застигнут врасплох объявлением войны: Великое княжество Литовское не было готово к противостоянию русским. Литва смогла начать ответные действия лишь, когда наступление Москвы приобрело значительный размах. В начале 1500 г. начались боевые действия в верховьях Оки. В феврале Москве сдалась Белая. В мае южнорусская войсковая группировка двинулась на Брянск. На Смоленск — центральная. Брянский замок был сожжен, в плен к русским попал наместник Бартошевич и епископ Иона. Затем Якову Кошкину сдались Рыльский и Можайский, покорились Хотетовские и Масальские князья. В августе русские заняли Путивль, в плену оказался наместник Богдан Глинский. Открытой оказалась дорога на Киев, но татары настолько разорили окрестные земли, что московские войска, боясь не прокормиться, остереглись следовать к древней столице Руси.