Аркадий Чудновский - Все начиналось с детства

В 40—х годах, после войны, белая хлопчатобумажная

парусина (от слова «парус») была самой дешёвой тканью

для одежды. Стирка её не составляла трудности, хоть и была

частой. Проблема была в глажке, т.к. ткань быстро мнётся.

Надо было быть виртуозом. Научился.

На всех, кто носил такую одежду, она была мятой. Я с

этим не мог смирится и нашёл выход — одевал и снимал брюки

взобравшись на стул. Когда же выходил из дому — нигде, ни

разу не садился.

Таким образом мне удавалось 4—5 дней ходить очень

аккуратным. Все этому удивлялись. Они не понимали, что

быть «парусиновым франтом» тяжелейшая работа.

С парусиновыми туфлями было проще. Каждый вечер

их надо было «красить» белым зубным порошком.

Но если начинался дождь, он мог с туфель все смыть. В

этом случае помогали резиновые галоши. А, приходя домой,

их снимали в прихожей. Недостаток галош заключался в том,

что из—за них грязь с улицы не могла попасть в комнаты.

Поэтому их отменили.

Близко от нашего дома жили мамины двоюродные

сестры — Мери и Рая Вязовские. Мы с ними очень дружили и

до конца их жизни я их опекал.

Летом 1945 года к ним приехала племянница Зоя на

десять дней и мне было поручено уделить ей внимание. Я ей

показал город, ездили на пляж, ходили в оперный театр и т. п.

Идём мы как—то по Приморскому бульвару и у меня вдруг

пошла из носа кровь. Сказал Зое, чтобы она подождала, а сам

отошёл к ближайшему дереву и поднял голову кверху, чтобы

кровь перестала идти.

Постояв так пару минут, слышу сзади женский голос: «Что

он там видит на дереве. Я ничего не вижу». Оборачиваюсь.

Сзади меня стоят человек пятнадцать и смотрят вверх на

дерево__

После войны у многих, и у меня, не было ручных часов.

Они были достаточно дорогие. И вдруг меня осенило. Папа

оставил нам свои карманные часы. Это были швейцарские

серебряные часы с позолоченным верхом. Заказал часовому

мастеру сделать на часах ушки для ремешка и стал носить их

на руке. Тогда не было ещё крупных ручных часов и на мои

часы обращали внимание. В институте говорили, что я ношу

«булыжник». Я отвечал, что это самый дорогой «булыжник»

в мире. Это часы моего папы.

А в 1952 году, когда закончил институт, купил маме

ручные часы «Победа» с пятью сменными корпусами разных

цветов и рисунков.

Современные люди запросто могут стать дикими.

Пример. В городе были развешаны транспаранты о том, что

седьмого ноября 1946 года, в восемь часов вечера, в парке

им. Шевченко состоится «Праздник огня».

Одесситы народ любопытный, а развлечений было

мало, погода хорошая. Люди двинулись в парк валом, но

не зная, где будет праздник, в ожидании, гуляли по главной

аллее, пересекающей весь парк и проходящей вблизи ворот

футбольного стадиона.

Я со своей компанией находился недалеко от ворот.

Вдруг толпа с аллеи, со всех сторон, как обезумевшая,

рванула в ворота стадиона. Моя компания только лишь

шевельнулась, чтобы бежать за всеми, как я крикнул «стоять».

Через тридцать секунд стало ясно, что происходит. Толпа,

врываясь на стадион, сжималась у ворот. К счастью никто не

упал, т.к. все были прижаты друг к другу в воротах. Когда толпа

ворвалась на стадион, к воротам двинулись пострадавшие

искать свои сумки и обувь. В это время в другом конце парка

начали взлетать ракеты. Теперь все рванули со стадиона на

«Праздник огня».

Сработало присущее людям стадное чувство. Позже мы

узнали, что всех привлекло на стадион. Мальчишки привязали

газеты к канатам подожгли их и стали бегать по стадиону. Т.к.

уже стемнело, подумали, что начался праздник. Японская

пословица говорит: «Дураки ходят толпами». «Не было бы

дураков, умные оставались бы незамеченными» (ассирийская

пословица).

1947 год, лето, я пионервожатый в лагере Одесского

военного округа на 16—й станции «Большого фонтана»,

в Обсерваторном переулке. В лагере было 220 девочек.

Мальчики были в Черноморске.

У меня третий отряд — 66 девочек в возрасте 9—10 лет. Все

время была потребность пересчитывать моих пионеров. Дети

это большая ответственность. Понял, насколько правильно

поступал, когда узнал, что в соседнем лагере на море утонул

ребёнок, а вожатый два дня не замечал его отсутствия.

Когда отряд выходил за пределы лагеря, прохожие на

улице останавливались и смотрели нам вслед. Дети шли не

вразброд, как это обычно бывает, а по четыре вряд (16 рядов),

в ногу, и красиво пели. Это было великолепное зрелище.

На пляже наш отряд тоже выделялся на общем фоне, т.к.

располагался на песке тремя ровными рядами. Каждый ряд

купался отдельно, чтобы я хорошо всех видел.

Вечером обходил всех, проверял все ли спят, не спадают

ли одеяла и т. п.

Когда шёл по лагерю, дети шли за мной, как цыплята

за курицей. Я был рад, что они меня любят. Это было

вознаграждением за мою заботу о них.

Как—то, был дежурный по лагерю и задержался на

кухне. Выхожу и не вижу отряда. Нашёл всех в крайней

спальной комнате. Самая маленькая, но самая шустрая

девочка — Оля Шмуклеровская, собрала отряд и репетировала

с ними самодеятельность к пионерскому костру, которым

заканчивалась лагерная смена.

В расписании лагерной жизни присутствовал «трудовой

час». 3—й отряд располагался в 2—х комнатах каменного__домика

и в 5—и военных палатках.

Я придумал, как занять детей. Разбивал камень—

ракушечник на мелкие кусочки, а дети кусочками кирпичей

толкли их на другом целом кирпиче. Полученным жёлтым

песочком (жерствой) посыпали землю между палатками

и дорожку к ним. Каждый день мы делали эту работу

понемножку. Однажды проснулся рано утром, только

рассвело. Смотрю! Весь отряд не спит, а толчёт ракушечник.

Дети хотели к утреннему подъёму сделать мне сюрприз

и были огорчены тем, что я рано проснулся. Выразив восторг

от их поступка, очень похвалил их и отправил спать. А чья

идея? Оли Шмуклеровской. Благодаря ей выходила стенная