Армен Гаспарян - Русская контрреволюция [Белые от Ростова до Парижа] [litres]

Тем не менее у любого мыслящего человека возникают простые вопросы. За какие заводы, фабрики, имения и поместья сражались во время Гражданской войны штабс-капитаны А. В. Туркул и Н. В. Скоблин? Да и где было взять в России такое количество богатых помещиков для формирования из них целой армии, пусть и не такой многочисленной, как Красная армия?

Говоря о социальном составе белых армий на протяжении всей Гражданской войны, прежде всего нужно учитывать способы их комплектования. Как известно, в период зарождения Белого движения на Юге России, который начался в день приезда генерала М. В. Алексеева в Новочеркасск, это был принцип добровольчества. Социальный статус первых добровольцев на Дону известен. Это были офицеры, учащаяся молодежь и незначительное число казаков. Причем речь идет в основной массе об офицерстве военного времени – выпускниках ускоренных курсов при военных училищах, знаменитых школ прапорщиков и т. д. Среди них можно было встретить выходцев из всех слоев российского общества. То есть, по сути, офицерство являлось разночинным.

По словам российского историка Р. Г. Гагкуева, представители аристократии, конечно, тоже участвовали в Белом движении. Но отнюдь не они определяли его лицо. С одной стороны, это может показаться странным: а как же традиции Русской императорской армии? К сожалению, иначе и быть не могло. Кадровый состав русского офицерства к концу Первой мировой войны претерпел большие изменения. Очень многие представители высших сословий были физически выбиты из рядов офицеров в военные годы. Как мы помним, после 1914–1915 годов в Русской армии, и особенно в пехоте, существовал огромный некомплект кадров. За время Великой войны офицерский состав менялся трижды, а в некоторых подразделениях даже четыре раза и более. Несколько иной была ситуация лишь в кавалерии – в этих войсках представителей старого кадрового офицерства было больше.

Если посмотреть на белых военачальников персонально, то не многие из них могли похвастаться каким-то особым богатством. Ни А. П. Кутепов, ни А. И. Деникин, ни Л. Г. Корнилов, ни даже М. В. Алексеев не обладали крупным недвижимым или движимым имуществом. Нельзя утверждать и то, что представители высшей аристократии находились в Добровольческой армии на особом положении. Были случаи, когда они поступали на службу и в рядовых чинах. Да, мы вряд ли сможем представить бывшего главнокомандующего Русской армией генерала М. В. Алексеева в строю с винтовкой в руках. В то же время и Алексеев, и Корнилов наряду с остальными офицерами и рядовыми испытывали на себе все тяготы Первого Кубанского похода. Или можно вспомнить пример генерала С. Л. Маркова, который исполнял должность начальника штаба армий Западного и Юго-Западного фронтов, затем являлся одним из создателей Добровольческой армии, но согласился со значительным понижением во время «Ледяного» похода.

Вообще, на протяжении Первого Кубанского похода социальный состав добровольческих сил изменился. Особенно это стало заметно после присоединения казачьих войск Кубанской армии полковника В. Л. Покровского. Эта тенденция сохранилась и во Втором Кубанском походе, когда у командования Добровольческой армии появилась возможность мобилизации кубанцев на освобождаемых территориях.

Со второй половины 1918 года офицерство постепенно утрачивало численное преобладание в войсках. Хотя, как замечает Руслан Гагкуев, общее количество офицеров, участвовавших в Гражданской войне на стороне белых, представляется достаточно внушительным – по подсчетам историков, порядка 170 тысяч человек. Если мысленно вообразить подобную офицерскую армию, то она выглядит грозной силой. Но нельзя забывать, что, во-первых, речь идет о четырех различных фронтах. Во-вторых, офицерское пополнение прибывало в армии в разное время и разрозненно. В-третьих, далеко не все из этих офицеров сражались на передовой, поскольку обеспечивали работу тыловых служб. И наконец, нужно принимать во внимание очевидный фактор потерь белых армий.

Если говорить собственно об офицерских полках генерала М. Г. Дроздовского или генерала С. Л. Маркова, то по составу эти подразделения соответствовали своему названию только в первый год Гражданской войны, когда комплектование армии шло за счет добровольцев. В дальнейшем полки пополнялись мобилизованными, а затем и пленными. По словам Р. Г. Гагкуева, к концу Гражданской войны на 90 % данные формирования состояли из тех же крестьян, которые воевали и по другую линию фронта, в Красной армии. Исключением являлись офицерские роты, представлявшие собой своеобразный становой хребет четырех шефских полков. Но и их состав не был на 100 % офицерским.

В XXI веке мы наблюдаем еще и такую странную тенденцию. Многими нашими соотечественниками Гражданская война излишне романтизируется и представляется как нечто очень торжественное и возвышенное. То есть, говоря упрощенно, восприятие событий идет на уровне приключенческого советского фильма «Адъютант его превосходительства». Офицеры обязательно облачены в парадные кители с аксельбантами. Они посещают балы и ужинают в ресторанах. Соответственно, все ужасы войны – кровь, ранения, смерти – отходят на второй план.

Возможно, свой отпечаток на подобные представления наложили и произведения эмигрантской литературы, к которым наш социум получил широкий доступ в 1990-е годы. Так, в знаменитых книгах М. А. Критского «Корниловский ударный полк» или А. В. Туркула «Дроздовцы в огне», конечно же, описываются тяготы и лишения. Но есть в них и красивые сцены, оставляющие ощущение особой духовной гармонии.

Либо возьмем публикации, посвященные Гражданской войне, в российских средствах массовой информации. Если рассказывается о А. П. Кутепове, то статья обязательно будет сопровождаться фотографией Александра Павловича с букетом цветов в освобожденном Харькове. Если речь в публикации идет о В. З. Май-Маевском, то там непременно будет присутствовать изображение чествования генерала жителями Полтавы.

Однако реальная картина была куда более неприглядной. Любая война страшна, а гражданская война, когда брат убивает брата, – особенно. Для офицеров Добровольческой армии это были постоянные переходы, бесконечные бои, наступления и отступления, сопровождавшиеся огромными потерями. Так что публицистам вряд ли стоит непомерно поэтизировать события тех лет.

Апогеем развития Белого движения принято считать 1919 год. И здесь опять мы сталкиваемся с феноменом своеобразного мировосприятия в нашем обществе. Как правило, представления о том времени таковы: в конце 1917 года большевики приходят к власти, а в 1919 году начинается наступление белых по всем фронтам. Получается, что 1918 год каким-то образом выпадает из общей канвы событий. В привязке к нему в качестве наиболее значимых фактов чаще всего вспоминают даже не Первый и Второй Кубанские походы, а, например, мятеж Чехословацкого корпуса. Кто же наступал в 1919-м? Произошли ли кардинальные изменения в составе белых армий по сравнению с предыдущим годом?