Мик Зандис - Ливонская ловушка [litres]

Сердце Вальтера разрывалось от отчаяния. Чего только он ни повидал во время странствий! Туземцы и рыцари, священники и купцы, продажные красотки и бандиты с большой дороги! Только музыка и песни были его ангелом-хранителем во всех сообществах, куда бы ни заносила его судьба. И еще – умение никогда не вовлекаться в происходящее вокруг.

Во сне Иво повернулся на спину, и из его рта полились тонкие, прихрапывающие звуки, словно неосознанная, с не слепленными воедино словами и мелодией песня. Голова юноши откинулась, просочившийся сквозь окошко лунный луч упал на ритмично двигающийся кадык и пульсирующую под ним жилку. Рука соскользнула с тайного стреляющего устройства, с которым он не расставался ни на миг, и оно откатилось в сторону. Вальтер, словно под действием магического заклинания, осторожно поднялся с тюфяка и взял прислоненный к стене гитерн. Уже само прикосновение к хорошо отполированному грифу придавало уверенности. Это было его оружие, не раз выручавшее в самых безнадежных ситуациях, и только на него он мог полагаться в полной мере. Губы беззвучно прошептали сами собой рождающиеся слова:

Но представить, что ожидает его впереди, вопреки обыкновению, не получалось. Слова, заменяющие реальность, не давали нужного ответа. Здесь требовалось что-то иное, от чего не закрыться чередой воображаемых образов. Поглаживая верный инструмент, Вальтер сильно нажал на едва заметный выступ у соединения грифа с корпусом, и небольшой кусочек дерева отошел в сторону, открывая тайное, хорошо скрытое от посторонних глаз пространство. Вальтер повернул гитерн, и из тайника на подставленную ладонь миннезингера выпало тонкое, хорошо отточенное лезвие.

Из столбняка его вывел только сзывающий к заутрене звон церковного колокола. Или раздавшиеся сразу за ним голоса оживленно переговаривающихся с Мартой учеников. Звон и голоса, звон и голоса… Кто в Риге не помнил благородного рыцаря Вигберта фон Серрата, обезглавившего в своей келье самого магистра Винно фон Рорбаха и священника Иоанна? О том, как и почему это произошло, говорили всякое. А то, как колесовали Вигберта, лицезрели все рижане. В тот день Клаус протиснулся в первый ряд зрителей и в мельчайших подробностях видел, как на площади перед церковью обнаженного рыцаря привязывают к сколоченным крестом бревнам с выемками, вырезанными в местах сочленения рук и ног с телом, и как городской палач со всего размаха бьет в эти места четырехгранным железным ломом. Хруст костей рыцаря и его крики словно ожили в его ушах. Последним ударом палач перебил позвоночник жертвы. Крест, как ось к колесу телеги, прикрепили к столбу, и поставили столб вертикально в заранее вырытую яму так, чтобы тело с безвольно свисающими конечностями было обращено лицом к небу. Но лишенная опоры голова свесилась вниз, и налитые кровью, все еще живые глаза фон Серрата уставились прямо на него. Охваченный внезапным ужасом, Клаус попытался отступить, но плотная толпа за спиной не пускала назад. Стоящая рядом с ним Марта вскрикнула и стала терять сознание. Только это вывело его тогда из столбняка. Он подхватил падающее тело жены и стал выбираться из понемногу редеющей толпы. Сейчас голос Марты вновь вернул ему способность соображать. Разум требовал от него немедленных действий, но каких? Заявить об увиденном страже? Магистру? Но кто поверит ему? Мастера Магнуса в городе знал каждый. И кто, когда потребуется кого-то наказать за кровавое злодеяние, станет слушать простого подмастерья?

Несмотря на прохладу хранилища, поддерживаемую обильно пересыпанными опилками глыбами речного льда, тело Клауса покрылось потом. Разве на такую судьбу рассчитывал он, когда пять лет назад поддался на призыв самого епископа Альберта, обещавшего разве что не манну небесную? «Бог не делает нам подарков, но он помогает смелым и решительным», говорил епископ. «Бог насылает на нас испытания, но судьба каждого из вас будет в ваших собственных руках. Это и есть то, что называется Промыслом Божьим». А если так, рассудил Клаус, то и происшедшее с Магнусом также предопределено высшим повелением. Так же, как и то, что совершит сейчас он во спасение собственной души и жизни. Своей и жены Марты и их еще не родившегося отпрыска.

Не колеблясь более, Клаус захлопнул ставни и вышел во двор. Оба ученика, сжимая в руках по ломтю только что полученного от Марты свежеиспеченного хлеба, были уже здесь.

– Быстро в лавку, лоботрясы! – заорал он. – Почему не убрались с вечера?

– Но мы убирались, – попытался оправдаться долговязый ученик по имени Уве, чем еще больше разозлил Клауса.

– И чтобы прилавок сверкал, как зеркало! Живо! Забыли, кто берет наше мясо?

Дождавшись, пока обескураженные ученики скроются в помещении лавки, Клаус вернулся в хранилище и взялся за подвешенный на стене топор. Особым показателем искусства среди мастеров считалось отрубить нужный кусок мяса одним ударом, и эти движения за пять лет работы на Магнуса Клаус освоил в совершенстве. Голова бывшего хозяина отлетела в одно мгновение, с гулом стукнулась о пол и откатилась в дальний угол. Левая рука потребовала больше усилий – с первого удара Клаус попал по кости, перебил ее, но рука осталась висеть на остатках сухожилий и кожи. Зато по правой руке удар оказался безошибочным. Больше пришлось повозиться с ногами. Собрав конечности, Клаус вышел на задний двор и кинул их в гущу копошащихся в навозе свиней, мгновенно отреагировавших на нежданное угощение. Голову Магнуса он скинул в выгребную яму, а затем критически рассмотрел оставшееся без головы и конечностей тело. С распоротой неизвестным злодеем грудью залитые кровью останки Магнуса почти ничем не отличались от туши животного. Стоит только освежевать его и можно… Но сначала надо было разобраться с другими насущными делами.

Поднатужившись, Клаус взвалил на плечо бычью ляжку и отнес в лавку. Уве в паре со вторым учеником надраивал и без того хорошо вычищенный прилавок, и Клаус не без удовольствия вывалил на него свежее мясо. Как раз в тот момент, когда в лавку вошел Карл.

– Божьи слуги встают рано, – приветствовал первого посетителя Клаус и натужно улыбнулся. Непомерно крупное тело монаха буквально излучало опасность, и даже в обычные дни Клаус с трудом отваживался смотреть великану в глаза. А сегодня, когда все чувства и без того были обострены до предела, взгляд Карла буравил его насквозь и, казалось, проникал не только сквозь его бренное тело, но и дальше, за стены лавки и хранилища прямо к подвешенному на крюк телу Магнуса. «А что, если это…» – от внезапной догадки Клауса бросило в пот. О недюжинной силе монаха ходили легенды. Совсем нетрудно было представить, как монах огромной лапищей хватает Магнуса за горло и одним движением цепляет на крюк.