Владимир Щербак - Продам свой череп

Учили быстро и плохо: не хватало преподавателей-специалистов, учебников, почти полностью отсутствовали учебные пособия. Был только кустарно сделанный радиотелеграфный ключ, на нём и тренировались целыми днями курсанты, по их выражению, «клопов давили». «Знаний у вас маловато, а опыта совсем нет, - признало руководство школы на распределении, - но ничего, доберёте на кораблях!»

Кстати, о кораблях. От некогда сильного довоенного и дореволюционного Тихоокеанского флота, остались ошмётки - несколько миноносцев, одна-две канонерки, военные транспорты и буксиры. Ни одного крейсера, попасть на который мечтали курсанты. Юрию выпало служить на миноносце «Инженер-механик Анастасов», названном в честь героя русско-японской войны

Вот он, этот кораблик, стоит у причала, острый щучий нос, низкие борта, пахнет сгоревшим углём и горячим металлом. Всё у него маленькое: длина 30-35 метров, ширина чуть больше четырёх, осадка не больше одного, водоизмещение всего 100 тонн. Вооружение хилое, как говорится, времён Очакова и покоренья Крыма. Впрочем, его вскоре заменили на новейшее американское, в частности, установили крупнокалиберные пулемёты, скорострельностью 70-80 выстрелов в минуту.

После нескольких учебных плаваний - недалеко, в пределах залива Петра Великого, «Анастасов» отправился в боевой поход. Но не против интервентов, как ожидал Юра, а против ольгинских партизан. Миноносец принял на свой борт десант колчаковских солдат и отвалил от стенки. Часов через пять-шесть пришли в залив святой Ольги. Солдаты высадились на берег и, повинуясь командам офицеров, браво зашагали в сопки, на которых сидели партизаны. Однако не прошло и двух часов, как колчаковцы горохом посыпались обратно. Не помогло им ни численное преимущество, ни огневая поддержка корабля - первая атака захлебнулась. После третьей, такой же неудачной, «Анастасов» повернул оглобли, взяв курс на Владивосток. На его верхней палубе по-прежнему было много солдат, но они уже не пели «Как ныне сбирается вещий Олег», залихватскую белогвардейскую песню, переделанную из стихотворения Пушкина, а молча или со стонами зализывали свои раны.

Радист миноносца Юрий Заводов стыдился своего участия в карательной операции и радовался её провалу. После этого ему ничего не оставалось, как дезертировать и вернуться в свою колонию, как раз накануне её эвакуации. О своей нелепой войнушке он не стал рассказывать друзьям, только в старости поведал внукам. От них я и узнал эту историю...

Декабрь во Владивостоке! Унылая пора, очей разочарованье! Город, серый и пыльный, дрожащий от стужи, жаждет снега, чтобы укрыться им и хоть как-то согреться. А снега день за днём, неделя за неделей всё нет и нет. А что есть? Ветер! С тупым упрямством дует он с моря, сгибает голые деревья, расстилает дым от печных труб по земле, яростно стучится в окна и, несмотря на двойные рамы, проложенные ватой, проникает в жилища. В такие дни особенно тоскливо на душе у ребят и как никогда хочется праздника. Но декабрь уже идёт на убыль, и все утешают себя и друг друга: «Скоро Рождество Христово!»

... В подготовке празднования Рождества в колонии на Второй Речке, главным образом, участвовали старшие девочки, как их называли, «старшухи». Завхоз Карл Брэмхолл с подсобными рабочими съездил в лес и сам выбрал чудесную пышную ёлку. Её установили на половине девочек; малышей туда не пускали, пока всё не подготовили. Когда же их пригласили, они от удивления застыли столбиками на пороге. Огромная, до потолка ёлка была увешана самодельными игрушками, серебряным «дождём», нарезанным из фольги, разноцветными флажками и сияла огнями - зажжёнными свечками.

Малыши завизжали от восторга. От ёлки на них пахнуло не только морозной свежестью, хвоей, но и воспоминаниями о родном доме. Ребятишки, конечно, были не настолько маленькими, чтобы не понимать, что лесная красавица не сама пришла в их нынешний дом и не папа принёс её, а это их воспитатели и старшие товарищи постарались, чтобы праздник, у них, малышей, хоть немного походил на те, что были когда-то в их родном доме, где были вкусные кушанья, замечательные подарки и, конечно же...

- Дед Мороз! - завопил кто-то от порога.

Все взоры устремились к двери. Там в проёме картинно стоял Дед Мороз в своей традиционной униформе - в красной шубе, в меховой высокой шапке, валенках. Никого не смущало, что его борода из ваты была криво, неумело приклеена, что на носу были очки, не смущало даже то, что представился он по-английски: «I'm Santa Claus!» Главное, что он принёс подарки! Его помощники-снеговики в бумажных колпаках втащили в зал кучу небольших, чем-то набитых мешочков. На каждом химическим карандашом была написана фамилия колониста. Около ёлки Дед Мороз, он же Санта Клаус, он же мистер Смит, остановился, поздравил всех с Нарру New Year и стал раздавать подарки.

В мешках были тёплые вещи - платок или шарф, носки и сласти. По-видимому, подарки прислали из Америки. Тёплые вещи были поношенные, но целые и чистые. После раздачи подарков начались игры, самой популярной из них была «Флирт цветов»:

- Я садовником родился, не на шутку рассердился, все цветы мне надоели, кроме... Розы!

Роза:

- Ой!

Все цветы хором:

- Что с тобой?

- Влюблена!

- В кого?

- В Георгина!

Георгин:

- Ой!

Все цветы:

- Что с тобой?

- Влюблён!..

И т. д.

А праздновать Новый год ребята со Второй Речки отправились на Русский остров. Бухта Золотой Рог уже замёрзла, поэтому девочки и мальчиши-малыши шли пешком по льду. Шли осторожно, оберегая друг друга и особенно малышню - лёд был ещё тонок. На берегу гости были радостно встречены островитянами.

Из дневника Лены Берёзкиной:

«Праздник получился на высшем уровне: праздничный стол, какао, торт. Перед застольем священник воздал хвалу Господу нашему и, разумеется, Американскому Красному Кресту за кров и пищу.

После застолья детям показали так называемые «живые картины» (кино). Экран закрывался великолепным театральным занавесом, который сделал художник из пленных австрийцев Тойчерт. (Кличку ему было придумать несложно - «Тот чёрт»). Он изготовил занавес из того, что имелось под рукой, - обычной фланели и простой малярной краски. На нём он изобразил гавань Русского острова с голубой полоской воды вдалеке, нагромождением льдину берега, маяком и церквушкой, занесённой снегом. От острова под флагом Красного Креста уходил корабль. Наверное, именно так, а не на поезде, «Тот чёрт» представлял своё возвращение в Европу, домой. Кто знает, может, так оно и будет?

Гвоздём праздника был, конечно, маскарад. К нему в обеих колониях готовились долго и тщательно. Дверь в кладовую в эти дни практически не закрывалась; завхоз расщедрился, раздав, наверное, все свои запасы тканей и тюля. В дортуаре девочки ломали головы над костюмами. Кроили, шили, клеили - всё в большой тайне. Изобретали, как им казалось, самое оригинальное и старались перещеголять других. Параллельно с костюмами строили себе причёски, завивались домашними средствами...