Владимир Щербак - Продам свой череп

... Они шли подземными коридорами, то такими широкими, что можно проехать на телеге, то узкими настолько, что временами ребята касались плечами бетонированных стен, которые хотелось раздвинуть руками. Тоннели то и дело меняли свою конфигурацию. Иногда они заканчивались глухим тупиком, иногда стальной дверью с огромным амбарным замком. Повороты. Спуски, подъёмы. Ступени вверх, ступени вниз... Без карты и Ариадновой нити колонисты заблудились. Не помогли и меловые крестики, которые ставил на стенах Никвас, замыкавший шествие.

Одиссей, шедший первым, нёс керосиновый фонарь «летучая мышь», а потревоженные тёзки этого фонаря с шумом проносились мимо на своих перепончатых крыльях. Тени ребят двигались по стенам. Капала вода. Посвистывали сквозняки. Слышались ещё какие-то неясные звуки, происхождение которых было трудно определить.

Патрокл знал, что этому подземному лабиринту от силы лет двадцать, ну, может, чуть больше, однако его не покидало ощущение, что он находится в глубоких подвалах какого-то старинного замка или храма; ему чудились звуки гонга и ритуальных колокольчиков. Ему казалось, вот-вот где-то рядом откроется потайная дверь в стене, и оттуда выйдет верховный правитель Бохайского царства Да Циньмао, яростно комкая в кулаке письмо-отповедь поэта Ли Бо...

Одиссей неожиданно дико завопил и отпрянул в сторону, едва не выронив фонарь.

- Эй, ты чего?

- Пёстрая лента! - подобно Шерлоку Холмсу выкрикнул он. - Змея!

- Это кобра? - дрожащим голосом спросил Малый Аякс.

- Откуда здесь кобра? - нарочито спокойно сказал Кузнецов. - Это щитомордник. В подземельях они не редкость.

- Они кусачие?

- Ты хотел сказать - ядовитые? Есть немного. Лучше держаться от них подальше.

Некоторое время шли молча, потом Лена, шедшая перед Кузнецовым, обернулась и схватила его за рукав.

- Николай Васильевич, слышите?

- Нет, а что?

- Ребёнок где-то плачет!

- Берёзкина, это как раз то, о чём я вас предупреждал: слуховая галлюцинация. Возможно, ветер, сквозняк...

- А я слышу металлическое звяканье! - подал голос Патрокл.

- Я тоже.

Кузнецов остановился и прислушался: да, это был лязг взводимого ружейного затвора.

- Тихо, ребята! - вполголоса сказал учитель и крикнул: -Эй, здесь есть кто-нибудь?

Из мрака донесся хриплый возглас:

- Томарэ!

- Кто-то зовёт какую-то Тамару, - высказал предположение Парис.

- Да нет, - сказал с досадой учитель. - «Томарэ» по-японски означает: «Стой»! Кажется, мы влипли...

- Вы знаете японский язык? Тогда скажите им, что мы мирные люди!

- Да я знаю-то всего несколько слов...

Впереди послышались тяжёлые, цокающие шаги подкованных сапог, и вскоре в луче фонаря, который нёс Одиссей, появилось... чудовище! Грязное, оборванное, бородатое. Минотавр! - чуть не завопили ребята. Впрочем, приглядевшись, в нём с трудом можно было опознать солдата экспедиционного корпуса японской императорской армии. В руках оно... он держал наизготовку карабин. Судя по всему, солдат отлично видел в темноте и готов был открыть огонь по незваным гостям подземелья.

- Ямэ! Отставить! - резко сказал Кузнецов.

Винтовочный ствол дрогнул, но не опустился. Солдат

спросил-выкрикнул:

- Парутидзан? Барусэвик?

- Ийэ! Нет! Это дети, школьники, как там по-вашему... сэйто, а я их сэнсэй, учитель.

Японец немного расслабился, позволил приблизиться к себе Кузнецову, и они, как могли, немного пообщались. Во время этого общения Никвас чаще всего повторял слово «вакаримасэн», что означает: «не понимаю». Но кое-что он всё-таки понял, потому что, вернувшись к ребятам, рассказал торопливым шёпотом удивительную историю.

- Этот солдат, его зовут Коскэ Киндаити, часовой, охраняет склад артиллерийских снарядов. Снять с поста его, очевидно, забыли, а может, какие-то события помешали. И стоит он здесь, бедолага, с восемнадцатого года, с первых дней интервенции...

- Два года?! - ахнул Парис.

- Получается так...

- А что он ест?

- Сухой паёк берёт с продовольственного склада, он тут рядом, а воду собирает во время дождя...

- Ну и дела! Николай Васильевич, давайте возьмём его с собой наверх?

- Я предлагал, но он отказался. Дал мне понять, что будет ждать смены, а не дождётся - умрёт на посту, как положено солдату императора!

Колонисты двинулись дальше, каждый по-своему дивясь стойкости этого отнюдь не оловянного солдатика. Они ещё не подозревали, что и сами в своём нескончаемом походе проявят мужество и выносливость.

Время - это река, бурная, извилистая и глубокая, в неё нырнёшь, а когда и где вынырнешь - неизвестно. А то и вовсе утонешь, и напишут летописцы: в лето такое-то канул в Лету такой-то...

А тем временем...

Пароход «Йомей-Мару» сиплым гудком послал Владивостоку прощальный привет и, отчалив от Русского острова, взял курс на Японию. Петроградские дети начали свой долгий путь на Родину.

Несколько позже с острова - читай: последнего кусочка России - эвакуировали и кадетов Хабаровского корпуса. На борту парохода «Асакадзе-Мару» кроме детей были и взрослые - бывшие белогвардейцы. Судно направилось в Корею. Настроение пассажиров, навсегда покидающих Родину, было подавленным, и лучше всех это выразил в стихах кадетский поэт Володя Петрушевский:

По нелепой случайности от парохода отстанут несколько кадетов-младшекурсников, ребят 10-12 лет. Они прибегут на причал, когда пароход будет уже неразличим в голубом мареве. Мальчишки, захватив чью-то лодку, предпримут отчаянную попытку догнать судно. На их беду в залив Петра Великого ворвётся очередной тайфун из Китая, который возьмёт управление шлюпкой на себя и погонит её в открытое море по известному только ему курсу. Ребятишки узнают, что такое ад. Но, в конце концов, Боженька, которому они так истово будут молиться, сжалится и протянет над ними свою длань: на исходе третьих суток детей в погонах спасёт японское судно. Японцы примут их на свой борт с почестями, какие оказывают настоящим воинам. Кадетов доставят в Мукден, а оттуда в Шанхай, где они соединятся со своими однокашниками...

В Шанхае Хабаровский и 1-й Сибирский корпуса будут сведены в одно учебное заведение. Руководству удастся сделать два выпуска. В 1924 году местные власти вынудят русских кадетов покинуть Китай. Корпус приютит Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев, где он вскоре будет официально расформирован, и подростки рассеются по всему подлунному миру...

А на борту «Йомей-Мару» с самого начала плавания воцарился чёткий, то есть морской распорядок дня: ребята вставали по боцманской дудке вместе с матросами, завтракали, делали приборку. Классные занятия сменялись спортивными упражнениями и соревнованиями, уроками английского языка. Группа старших девушек во время плавания проходила курс подготовки сестер милосердия. Свободное время заполнялось играми, танцами, развлечениями. Из состава колонистов сложились два неплохих хоровых ансамбля. Был и духовой оркестр, инструменты для которого сотрудники Красного Креста подарили еще в Сибири. Драмкружок репетировал «Ревизора».