Юрий Торубаров - Охота за Чашей Грааля [litres]

Они присели.

– Так вота. Жил да был хан Берке.

– Слыхивал о таком, – заявил Дмитрий.

– Так вот, у ийво сильно заболел сын, а был он один у хана. Хто его не лечил. Ничего не полечили. Каких шаманов не звал. Нет. На глазах сын таял. В ето время в Орду приехал епископ ростовский Кирилл. Посетовал ему хан о своем горе. Святейший владыка осветил воду, провел в русской церкви молебен и исцелил етой водой царевича. Все ето наблюдал ханский племяш. Я уже об нем те говорил. Когда владыка засобирался домой, племяш пришел к Берке и говорит: «Шаманы обращались к нашим богам солнцу и месяцу, к звездам и огню, но вот христианский Бог оказался сильнейшим. Я хочу уйти со святейшим.

– И хан отпустил? – спросил князь.

Старец закивал головой:

– Отпустил. Владыка крестил его, дав имя Петра. До старости дожил Петр в мире и спокойствии, при глубоком уважении христианского мира. Где его погребли, возник монастырь. Так-тоть.

– То ли мне с тобой податься, – сказал князь. – Бросить все, раздать как етот Петр, что есть. Только вот, хто тя защитит. Ходишь ты щас по землице и не встречаешь злых людишек, хто ни в Бога, ни в черта не верит. Как, а? – Князь с интересом посмотрел на старца.

– Услыхал я твои слова и понял: нет, ты не оружничий. Не уж… сам князь?

Дмитрий ничего не ответил. Но это не смутило старца.

– Я по лицу твойму вижу, глаза тож говорят: ты вроде ни в миру с преподобным.

– Ну, старец! Тя не проведешь. Да, в разладе я с преподобным. Вот еду, а сам думаю: простит ли ен мня.

– Простит! – уверенно ответил старец. – Я за тя помолюсь. Вижу я, не о себе твои заботы, а о нас, грешных. Пошли! – уверенным голосом позвал старец.

Когда они подошли к монастырю, старец сказал:

– Ты ступай в церковь, молись. К те придеть… – Он не сказал кто.

Въезд в обитель преподобного произошел не так, как он представлял себе. Хотя он был без охраны, но решил, въехав на территорию монастыря, первому попавшему иноку сообщить о себе. Далее он знал, как будут развиваться события. А тут какой-то неизвестный ему старец скомандовал так, что вся встреча оказывалась какой-то скомканной. Но, не понимая почему, он подчинился словам старца.

Церковь была рублена несколько лет тому назад. В ней была прохлада. Пара свечей, тускло освещавших помещение, делали его каким-то таинственным, одухотворяющим. Большая икона Иисуса Христа в позолоте привлекла внимание князя. Он подошел к ней, опустился на колени и начал:

– Во имя Отца и Сына и Святого Духа… Боже, милостив буди мне, грешному.

– Он буди к те милостив, – вдруг Дмитрий услышал рядом чьи-то слова.

Он повернул голову. Господи, как он не слышал, рядом с ним на коленях стоял… преподобный Сергий. И хоть в полумраке трудно было разглядеть лицо игумена, все равно князь скорее почувствовал, чем увидел, что преподобный был расположен к нему весьма милостиво. И это сняло с его груди тяжелый камень.

Закончив молебен, они вместе прошли в игуменову келью. Усадив князя на единственный ослон, сам преподобный сел на краюшек своей весьма скудной одрины.

– С прибытием тя, великий князь, в нашу обитель. Я хочу предложить те вначале пройти в нашу трапезную отведать, что Бог послал. Потом, отдохнув с дороги, и проведем разговор.

Князь склонился в сторону Сергия:

– Знаешь, преподобный, дорогой я повстречался с удивительным старцем…

– Это Лука! Его вся Русь знает, – вставил Сергий и добавил: – Он те сделал предсказание. Прими его. Он не любит его делать. Но, если сделает, как в зеркало глядит. Сказал, как ты шлепал с ним босым.

Князь расхохотался.

– А ты знашь, преподобный, как это здорово. Идешь по родной, а она в тя силы вливат. Вот так-то! – Он посмотрел на ноги Сергия.

Он был бос.

– Знашь чо, до трапезной потом пойдем. Скажи мне, Сергий, пошто те не пришелся мой наставник и печатник Митяй. Ты же знашь, каку он се славу добыл за свои труды. Ведь многим он был люб. Вспомни, как выступил против его Дионисий, собравшийся сам ехать в Константинополь искать се митрополичью митру. Ты ж был за его поручителем, че он не поедет в Константинополь. А че получилось? Поехал! Я думаю, без твойво благословения он бы не решился.

Сергий чуть отодвинулся.

– Знаю, князь, че ето давно у тя на сердце. Ты говоришь, любили Митяя. Хто любил? Ты! А, глядя на тя, и другие делали вид. Да, был он грамотен, мох красиво говорить. Да и сам прихож собой.

– Вот видишь, – князь поднялся, прошелся до двери и сел, – сам его расхвалил!

– Не, князь, я сказал, че ты о нем думал. Ловок он был, хитер. А знашь ты, князь, скольких молодых дев он ввел в греховное падение. Глупый не соблазнит, а соблазнит умный.

Лицо князя вытянулось. Сам чистый душой, он терпеть не мог таких «соблазнителей».

– Но… пошто я ниче не знал? – голос князя наполнен гневом.

Сергий посмотрел на князя серыми глазами, чистыми, как слеза:

– Он ловко распихивал их по монастырям. Но все ето было, князь, до поры до времени. Как бы ты ся чувствовал, когда эта лавина грехопадения обрушилась бы на тя?

– Но пошто я не знал? – повторил князь.

– Скажу, князь, Ты был слеп, любил ты его.

Лицо князя неожиданно расплылось в улыбке:

– От кого я слышу таки слова! Но ты, преподобный Сергий, прав. Прости! – Он встал на одно колено и поцеловал его руку, поднявшись произнес: – Ты снял с моей души камень. Теперь веди в свою трапезную!

Дмитрий возвращался в Москву в приподнятом настроении. Даже его конь и тот почувствовал это, бежал резво, без устали. Евдокия тоже была поражена видом вернувшегося муженька. Увидя жену, он подхватил ее на руки и крепко поцеловал.

– Да ты че, бесстыжий! Чай, не молоды! – пытаясь вырваться из его рук, шутливо и радостно произнесла она. Радостное настроение у него не проходило и на следующий день… до появления Внука, боярского сына, правой руки Нестерко. Тот последнее время сильно прибаливал, и его дьяковы обязанности исполнял Внук.

Утром князь с семьей сходил в церковь. После завтрака он хотел проехать к оружейникам да иконописцам, как к нему на прием запросился Внук. Князь о помощнике Нестерко только знал, но, обремененный разными делами, он встречу с ним откладывал. А тут он заявился сам.

– Пусть войдет, – милостиво согласился князь, – хошь посмотрю на его.

Когда он вошел, пытливый глаз князя определил: ему где-то тридцать. Значит, опыт жизненный имеет. Понравился он и своим обликом. Лицо приятное, выглядит озабоченно, по-деловому. Роста выше среднего, крепок.

– Ну, садись, Внучек, – добрым голосом сказал князь, указывая на кресло.

Тот, прежде чем сесть, произнес:

– Здрави буте, великий князь! – и низко поклонился.

– Садись, садись! – повторил князь и уселся сам. – С чем пришел? – спросил он, голос его по-прежнему звучал приподнято.