Геннадий Прашкевич - Хромой пастух

«То, что будет».

«Мне скажи».

«Этого не скажу».

«Почему?»

«Ты тут еще».

«Наверное, ненадолго?»

«Об этом шамана спроси».

И строго напомнил: «Крух!»

И напомнил: «У тебя сухожилие на одной ноге только на нитке держится».

Напомнил: «Тебе сейчас ходить нельзя. Тебе сейчас не надо ходить. Это плохо. Не будешь ходить — придет красный червь и полакомится тобой. Зря, Кутличан, не убил красного полосатого червя, пока он спит, проявил слабость. Скоро красный червь проголодается и к тебе придет. Помнишь красного червя?»

Некоторое время, наверное долго, Кутличан находился в темном забытье, а очнувшись, увидел себя в другом месте. Лежал на коричневой ровдуге, брошенной прямо на землю. Голова болела и кружилась, но, может, так и надо? Рядом ураса темная, вокруг деревянные идолы, дымом пахнет. Кутличан даже закрыл глаза, очень плотно закрыл, потому что, если оказался в нижнем мире, открытые глаза не нужны. В нижнем мире бывший человек видит только плотно закрытыми глазами, все остальное — обман.

Подумал: вот до каких мыслей я дожил, оставаясь чистым человеком, не совершившим больших грехов. И подумал: все равно стану большим воином. Даже шевельнул левой ногой, потом правой. «Как, чувствуется?» — спросил бы тунгус с выдающимися острыми скулами. «Хэ! Чувствуется», — ответил бы. «Вот я сделал тебе отметку о своем гостевании», — сказал бы, наверное, тунгус.

Это хорошо, подумал Кутличан, что в нижнем мире широко открытыми глазами смотреть не надо, потому что увиденное открытыми глазами — обман. Всегда обман. Человек в балахоне с бубном и колотушкой тоже, наверное, обман, с железными подвесками, которые гремят при пляске.

«Дергэл! Дергэл!» Некоторые ночь напролет могут наслаждаться звуками шаманского бубна. «Хэруллу! Хэруллу!» Совсем настоящий шаман, прыгает как чесоточный. Высокими криками и прыжками показывает, где он сейчас странствует, что с ним сейчас происходит, у ног мешочек с костями. Может, пришел помочь, отца помнит? «Духи зверей, духи быстрых птиц, пожалейте меня, сердце шаману сделайте. Я идти хочу».

«Крух! Куда идти хочешь?»

«Мне теперь в нижний мир надо».

«Тебе сухожилия перерезали».

«Все равно надо идти».

«Худиэ! Худиэ!» Шаман приседал, растопырив колени.

«Хэруллу! Хэруллу!» Шаман взлетал над землей как черное пламя.

Звуки бубна даже мышей загнали под землю, одни комары зудели, дождь моросил.

«Духи земли, воды, духи мелкие, крупные, предков зовите», — взлетал шаман.

«Зачем просить? — Голова Кутличана кружилась. — Зачем предков звать?»

«Погиль, — тоже произнес — Пон, — услышь. Жаловаться хочу».

«Зачем жаловаться?»

Кутличану показалось, что он громко спросил, но на самом деле никто его не услышал. Хотя нет, черный ворон услышал, потряс перьевой бородой. «Птицы, ко мне летите, — перевел Кутличану слова шамана. — Дикие олени, ко мне спешите, дед сендушный босоногий. Погиль, услышь. Пон, услышь. Всем духам-невидимкам укажи, пусть охраняют меня в движении. В нижний мир спущусь. Сейчас в нижний мир спущусь. Поднимите меня. Мать-лягушка, сядь у ног. Человека с надрезанным сухожилием поведу в нижний мир. Духи-невидимки, для людей новую айви готовьте. Новую душу готовьте. Поднимите выше гор… выше звезд…»

«Он хочет вернуть девушку Ичену?»

«Крух! — Ворон сильно удивился. — Зачем?»

«Она мне нужна. Не станет помогать — сам пойду».

«Тунгусы встретят — перережут второе сухожилие».

«Не боюсь. В нижний мир сойду, найду братьев Ичены».

«Один совсем не дойдешь».

«С Корелом дойду».

«Он медведь».

«Он рожден от человечьей самки».

«Это для тебя так. А для тунгусов он медведь. Тунгусы в него оперенную стрелу пустят — он взревет, встанет на дыбы и упадет. И будешь опять один».

«Найду в нижнем мире братьев Ичены. С ними вернусь».

«Крух! — недовольно сказал ворон. — А ближе никого нет?»

«Нет, только в нижнем мире. Других нет. Ближе совсем никого».

Кутличан опять вспомнил праздник. Ближе правда никого нет. Вот какой смелый юноша, дразнили его недавно на празднике. Вот молодой, а хочет много. Ездит с отцом на тальниковой нарте, а хочет другую. Подумал, на обратном пути обязательно подберу березовые полозья от нарт старого Мачекана: тому они больше не пригодятся, и красному червю не нужны полозья. На празднике надо мной смеялись. Особенно хромой богатырь смеялся, наклонял голову в хромую сторону. Только мохнатый Корел не смеялся и Тебегей, дудки-омок, с братьями Ичены смотрел участливо. «Возьми, молодой юноша, самый малый камень, мы засчитаем». Боялся, крепкая ли у меня кость. А хромой возражал: «Пусть сломается». Будто сам думал о девушке Ичене. Такой сам войдет в полог. Меня оттолкнет, скажет: это ты хромой, а меня таким природа изобрела, сам возьму девушку. И будет Ичена с таким жить. «У меня хороший муж, — будет говорить, — меня не отдает обыкновенным людям, а только самым лучшим. Если хромой Кутличан придет, — будет говорить, — передник не сниму, не пущу в полог».

«Крух!» — подтвердил ворон.

И подсказал: «Не говори с шаманом громко».

Подумал и еще подсказал: «Что скажет шаман, Кутличан, то так и делай, только громко не говори. У тебя душа, айви называют, сейчас слабая, она с подрезанными сухожилиями. Испугаешь шамана — он ее навсегда проглотит».

«Худиэ! Худиэ!» — бил шаман колотушкой.

«Это он с духами говорит», — с уважением перевел ворон.

«Дергэл! Дергэл!» Плыли запахи над землей: несвежей талой воды, мятого влажного ягеля, оленьего пота, холодной смерти.

«Пойду в нижний мир за братьями Ичены, — слабым голосом объяснил Кутличан. — С Корелом пойду, приведу братьев Ичены».

«Хэруллу! Хэруллу!» — вскрикивал шаман.

Ворон раздраженно потряс перьевой бородой.

«Хромой и медведь. Крух! Кто таких в нижний мир пустит?»

Кутличан закрыл глаза: шаман вдруг показался ему чесоточным.

Поможет такой? Как понять?

«Худиэ! Худиэ!»

Смотрел на шамана закрытыми глазами, видел черное пламя.

«Хэруллу! Хэруллу!»

Бубен гремит, голова кружится. Луна в небе не оглядывается, как Ичена на празднике.

«Дергэл! Дергэл!»

Почему всё не так?

«Наверное, сам поползу», — шепнул, чтобы не испугать шамана, но тот услышал и взметнулся черным пламенем прямо под луну, затмил ее свет. Ураса, окруженная небольшими деревянными идолами, показалась Кутличану совсем маленькой, а шаман рукой легко коснулся луны — вот какой сильный, как мячика коснулся. Такой может коснуться даже девушки Ичены. Как черное пламя взлетает, гремит бубном, кружит над пораженным вороном.

«Дергэл! Дергэл!» — такой может коснуться девушки.

«Кухиа! Кухиа!» — такой обязательно приведет в нижний мир.

«Хэруллу! Хэруллу!» — такой вернет братьев Ичены, сделает их товарищами.