Геннадий Левицкий - Сокровище тамплиеров. Мечта конкистадора

– Что ты еще знаешь об ученом иудее, который был здесь позавчера? – спросил Гуго де Пейн.

– Он рассказывал, что долго жил в Риме, а теперь вернулся на родину предков, чтобы остаться здесь навсегда. Его домик недалеко от королевского дворца. Если пожелаешь, доблестный рыцарь, я могу проводить до жилища ученого иудея.

– Благодарю, добрый человек, – не сдержал улыбки магистр, – я знаю, о ком идет речь.

Гуго де Пейн решил прямо сегодня, после традиционного совместного обеда братьев-тамплиеров, отправиться к своему другу. Ему повезло больше: оказалось, что иудей весь этот день посвятил работе в богатейшей орденской библиотеке. Едва их взгляды встретились, магистр понял, что Понтию не терпится поделиться своим открытием:

– Ты не представляешь, что я на днях обнаружил.

– Немного представляю: ты хочешь рассказать мне о домах со старыми франкскими крестами, большую часть которых пытались уничтожить сарацины.

– Верно… Только им не удалось отыскать все кресты, потому что камни покрылись мхом, который и скрыл христианский символ. Но как ты узнал об этих зданиях?

– Я нашел их случайно, – признался де Пейн. – Попытался выведать у жившего там человека больше, чем увидели глаза, но меня для расспросов отправили к ученому иудею по имени Понтий.

– Так ты не знаешь, что это за дома? Кто их построил?

– Не имею ни малейшего представления, но есть огромное желание узнать о них хоть что-нибудь. Надеюсь, ты успокоишь мое любопытство.

– Попытаюсь, – начал свой рассказ Понтий. – В библиотеке рыцарей Храма я нашел несколько книг, где упоминаются найденные тобой строения. Триста пятьдесят лет назад они были гостеприимными домами. И останавливались в них…

– …судя по крестам, пилигримы Запада, – догадался Гуго де Пейн.

– Да. Более трехсот лет назад король франков и халиф мусульман были в хороших отношениях, и христиане Запада получили доступ к святыням Палестины без кровопролития и многих лишений. Добрая традиция не исчезла с их смертью без следа. – Понтий отыскал нужный свиток и продолжил: – Вот, например, описывает плоды дружбы властителя франков и Харун ар-Рашида франкский монах Бернард, посетивший Иерусалим спустя пятьдесят четыре года после смерти Карла Великого: «Из Эммауса мы прибыли в святой город Иерусалим и были приняты в гостинице славнейшего императора Карла, где принимаются все паломники, говорящие на романском языке. К ней прилегает церковь Святой Марии, имеющая превосходную библиотеку, созданную усердием императора; церкви принадлежат 12 домов, пашни, виноградники и сад в Иосафатовой долине. Перед самой гостиницей была торговая площадь, на которой каждый торговец платит два золотых в год управляющему гостиницей».

– Да это целый город франков в Иерусалиме мусульманском! Боюсь, мы, принявшие крест, открыли для пилигримов не больше странноприимных домов, чем их существовало во времена Карла Великого.

– Не менее любопытно началась дружба короля франков и халифа, – Понтий желал поделиться с магистром сведениями, добытыми в его же библиотеке. – Карл Великий и Харун ар-Рашид обменялись посольствами; в числе подарков с Востока король получил слоновий рог, инкрустированный золотом и серебром. Но не тонкая работа ювелира более всего удивила Карла. Он пожелал иметь само животное, от которого был взят рог. И вот, в 797 г. ко двору халифа багдадского отправляются послы: Лантфрид, Сигизмунд и еврей Исаак. Им было поручено доставить Карлу Великому слона.

– Слон не сокол, – посочувствовал послам Карла Гуго де Пейн, – его на коне не увезешь. Представляю, сколько им понадобилось сил и времени, чтобы переправить огромное животное из Багдада ко двору Карла.

– Ты верно заметил, Гуго. Это посольство затянулось на долгие годы. Но пока длилась эпопея со слоном, между Западом и Востоком завязались отношения, коих ранее не было. В 799 г. к франкскому королю явился монах из Иерусалима и передал Карлу Великому благословение тамошнего патриарха, а также частицу Животворящего креста и другие святые реликвии. Вместе с этим монахом в Иерусалим отправился священник Карла – Захарий – с крупной суммой денег и подарками для Святой земли.

Забота Карла Великого об Иерусалиме была замечена багдадским халифом. Чтобы сделать приятное владыке Запада, Харун ар-Рашид в 800 г. отправил Карлу необычный подарок: ключи от Храма Гроба Господнего, а также знамя Иерусалима.

– Не означает ли это, что халиф подарил королю франков Иерусалим? – не удержался тамплиер.

– Не совсем. Это у вас, рыцарей, поднесенные на блюде ключи от города и знамя означают сдачу. Наместник Мухаммеда своим подарком разрешил Карлу Великому покровительствовать Иерусалиму и его святыням, защищать пилигримов, строить для них странноприимные дома, больницы и храмы.

– А слона-то Карл Великий заполучил?

– Разве этот человек мог чего-то пожелать и не обрести? Впрочем, на исполнение этой мечты великого франка потребовалось несколько лет. Уже после того, как на Карла Великого Папа Римский надел императорскую корону, весной 801 г. пришло известие от его посла Исаака. Оказывается, спутники еврея – Лантфрид и Сигизмунд – умерли в пути. Сам же Исаак вместе со слоном застрял в Африке. Он достиг места, где когда-то стоял злейший враг Рима – Карфаген, осталось только переправиться через море и вручить императору подарок. Однако халиф, по своей щедрости, передал послам самого большого слона, и в порту не нашлось судна, способного взять на борт подарок. Карл Великий отправил в Африку нужный корабль, и, наконец, 20 июля 802 г. в Ахене император смог принять дар халифа.

С тех пор слон участвовал во многих походах императора. В 810 г. Карл Великий направился против фризов. Он перешел Рейн и оказался в местности, на которой бушевала эпидемия болезни среди скота. Любимец императора заразился ею и, к всеобщей печали, испустил дух. О нем Карлу напоминали только шахматы, подаренные также халифом, а точнее, фигурки слонов. Не в силах спокойно смотреть на копии своего любимца, император подарил их аббатству Сен-Дени.

– Удивительно, как смогли христианин и мусульманин стать добрыми друзьями! – не удержался Гуго де Пейн.

– Умные люди всегда смогут договориться; им не может помешать разность веры, различный цвет кожи и глаз, иной язык. Карл Великий и Харун ар-Рашид – светила первой величины, потому что они стали выше самой опасной болезни властителей – непомерного честолюбия. Редкий удачливый царь без ненависти может смотреть на повелителя, равного ему по могуществу.

– В твоих словах много уважения к правителям, не имеющим отношения к твоему народу, – заметил магистр.

– Любой человек, совершающий великие поступки, внушает уважение, и только презрение может вызывать человек, обсуждающий чужие промахи, но не попытавшийся ничего совершить в своей жизни. А уж тем более достойны вечной памяти люди, многое сделавшие для того, чтобы перестала литься кровь на Святой земле. Хотя… – задумался на мгновение Понтий, – возможно и более простое объяснение этой необычной дружбы.