Геннадий Левицкий - Сокровище тамплиеров. Мечта конкистадора

– Было бы любопытно и его послушать. – Великие события, затерявшиеся в толще прошлых столетий, не переставали интриговать Гуго де Пейна.

– Интересы самых двух самых могущественных людей на земле удивительным образом совпали. У халифа было два опасных врага: испанские арабы – единственные из мусульманских народов, отказавшиеся признать его верховенство и византийские императоры, с которыми подданные Харуна ар-Рашида вели в то время непрерывную войну. Испанские арабы угрожали империи Карла Великого, а с Византией у короля франков тянулся долгий спор из-за владений в Италии, Истрии, Далмации. Императорская корона, возложенная на голову Карла Великого в 800 г. от Рождества Христова, превратила его в злейшего врага Константинополя. Византийские владыки полагали, что в мире должен быть лишь один император и его трону место непременно в Константинополе, а более нигде.

– Странно… Император франков дружит с халифом мусульман и враждует с императором ромеев, и эта несуразность не вызывает у меня возмущения, – поделился своими чувствами де Пейн.

– А я не вижу в том странности, – признался Понтий.

Тамплиеры приложили все силы, чтобы сохранить в тайне пропажу и возвращение хитона; даже госпитальерам не было предъявлено никаких претензий. Таинственного перемещения реликвии словно не происходило, о нем напоминали только уменьшившиеся сокровищницы обоих орденов, ибо деньги истратились немалые. Впрочем, тамплиеры свою убыль скоро восполнили, и теперь только заботы о дальнейшей сохранности хитона занимала мысли де Пейна.

На совете тамплиеров было решено, что только трем лицам будет известно место хранения хитона – великому магистру, маршалу и сенешалю. А уж потом, когда совет разошелся, эти трое долго ломали головы, как сохранить реликвию. Решили, по принципу: если стрела не попадает в одно место дважды, то далеко уходить от прежнего места хранения нет смысла. Напротив кельи Великого магистра имелась комнатка без окон – лишь с маленькой дверью. Здесь Гуго де Пейн держал свое личное имущество, положенное ему уставом; не слишком ценное, чтобы на него позарился вор. А чтобы исключить всякий соблазн, подле двери магистра установили круглосуточный пост. Стража, сменяемая каждые два часа, стояла спиной к келье Великого магистра, лицом к месту хранения хитона. Воины даже не предполагали, что они в действительности охраняют, но получили строгое указание: под страхом смерти не покидать свой пост, даже если Иерусалим окажется во власти врагов.

Только Гуго де Пейн, произведя сии сложности, обрел спокойствие, как его смутил явившийся священник. Он был представлен, как отец Иннокентий из церкви Пресвятой Девы. Церковного служителя сопровождал древний старец, с лицом, прорезанным столь глубокими бороздами морщин, что иной вражеский меч оставляет на теле менее глубокий след. Старец оказался аббатом монастыря Святой Марии Латинской.

После приветствий отец Иннокентий перешел к просьбе:

– Доблестный Великий магистр, в ближайший воскресный день наш храм празднует юбилей. Хотелось бы…

– Юбилей? – настолько удивился де Пейн, что не совсем вежливо перебил речь гостя. – Не далее как тридцать лет назад христиане отняли Святую землю у неверных. Так сколько же лет церкви Пресвятой Девы?

– Пятьдесят.

– Ты хочешь сказать, что она была воздвигнута при владычестве халифов, а не возведена в христианское время и не переделана из мечети, как некоторые наши церкви?

– Храм построен купцами италийского города Амальфи с разрешения халифа, – пояснил отец Иннокентий. – А подле него возвели два монастыря: мужской – Святой Марии Латинской – его настоятель отец Жерар пред тобою; и женский – Святой Магдалины Латинской – его основательницу, прибывшую из Рима, благородную Агнессу Господь призвал к себе два года назад. А рядом с ними был построен гостеприимный дом Святого Иоанна Крестителя, в котором останавливается и теперь множество пилигримов. В мусульманские времена он принимал еще больше народа, чем сегодня.

– Не думал, что до появления Иерусалимского королевства на Святой земле была столь пространная христианская жизнь.

– Так вот… мы с аббатом Жераром приглашаем тебя на богослужение по случаю юбилея нашего храма, – вернулся отец Иннокентий к цели визита.

– Я благодарен вам за приглашение. Обязательно приду, если не случится в это время нападения мусульман, – пообещал Гуго де Пейн. – Только у меня условие, я хочу молиться среди твоих прихожан, а не подле тебя – на алтаре.

– Это желание доброго христианина, и мы не в праве его нарушить, хотя и ожидали тебя видеть почетным гостем, – признался настоятель храма. – Но одной милости мы от тебя ждем.

– Какой же? – насторожился магистр.

– Мы просим, чтобы на празднестве присутствовал хитон Спасителя, – неуверенно промолвил гость.

– И вы о нем знаете?! – удивился магистр. – Откуда?!

– Господу стало угодно, чтобы нам стало известно сие таинство, – уклончиво ответил священник, и в следующий миг ему показалась, что просьба будет отвергнута. Потому он заранее начал сдержанно, как мог себе позволить, возмущаться. – Но ведь не для одного Гуго де Пейна сохранилась эта святыня? Разве мы не можем оказаться хотя бы вблизи одежды, которая была на плечах Спасителя.

Магистр не стал более выяснять, откуда священнику известно о реликвии, принадлежавшей рыцарям Храма. Он предположил, что здесь имеет место тайна исповеди, а потому правдивый ответ невозможен. Де Пейн был бы рад исполнить просьбу этих служителей Господа, но…

– Видишь ли, отец Иннокентий, недавно с хитоном произошло печальное событие, и мы едва не потеряли реликвию, – честно признался в своих опасениях Великий магистр. – Слишком много вокруг людей, лишенных страха Божьего, чтобы представлять хитон всеобщему обозрению.

– Мы не просим выставлять его на алтаре. Пусть хитон придет на праздник нашего храма инкогнито, а мы с аббатом Жераром ни словом не обмолвимся об этом величайшем событии, – предложил Иннокентий.

Гуго де Пейну ничего не осталось, как только согласиться, и он сделал это с искренним удовольствием, к радости своих неожиданных гостей.

Напоследок магистр задал вопрос аббату Жерару:

– Почтенный аббат, позволь спросить, сколько тебе лет?

– Мой столетний юбилей был два года назад.

– Любопытно, как тебе удалось дожить до возраста, которого получается достигнуть, лишь сложив жизни двух или даже трех человек. – И вспомнив о хранителе книг, магистр добавил: – Причем ты не первый монах в этом неспокойном краю, лета которого меня несказанно удивили.

– Нас меньше всего заботит длина пути нашего на земле, количество его ночей и дней, – поразил аббат тамплиера. – Свою жизнь мы вручаем Господу, и только Он решает, кому и какой срок отпущен.