Геннадий Левицкий - Сокровище тамплиеров. Мечта конкистадора

– Ты силен, но не для жизни в пустыне.

– Господь позаботится везде, если на то будет Его воля. Пойми, Гуго, я не могу больше оставаться в Иерусалиме. Город, в который я стремился много лет назад, теперь выталкивает меня из своего чрева, он исторгает меня. Душа желает туда, где нет людей, и ничего поделать не могу с этой необычной ее жаждой. Чувствую, если не уйду, зачахну в несколько дней.

Гуго де Пейн весь вечер уговаривал друга изменить решение, но тот был непреклонен. Ничего не оставалось более, как проститься с ним глубокой ночью и попросить задержаться еще на несколько дней, чтобы хорошо обдумать свое решение.

Два дня после разговора с другом, магистр ходил мрачный. Он часто отвечал невпопад. Всегда собранный человек, Гуго де Пейн теперь не мог заниматься никакими делами – все валилось из рук. На душе образовалась пустота, и не находилось ничего равноценного выпавшему из его жизни бедному иудею, чтобы заполнить образовавшуюся брешь. В отчаянии Гуго де Пейн пошел к домику Понтия. Он надеялся застать старика…

Понтий, в свою очередь, чувствовал, что магистр придет к нему скоро, и снова состоится разговор, который принесет лишь огорчение им обоим. Потому он поспешил исполнить задуманное. Пустые стены встретили Гуго де Пейна.

– Понтий! – в последней надежде крикнул тамплиер.

Великий магистр услышал в ответ лишь эхо, повторившее имя друга. Пустота была абсолютной. Только на столе лежал клочок папируса. Де Пейн взял его в руки и прочел написанное знакомой рукой:

«Дорогой друг! Я знал, что ты придешь, дождаться тебя не смог, потому что единственное, о чем ты меня попросишь, я не смогу выполнить. Мне больно оставлять тебя, но я не могу поступить иначе. Прости еще раз. Буду хранить память о нашей дружбе до тех пор, пока не остановится сердце».

Прощальное письмо совсем не успокоило Великого магистра. Наоборот, чувство тревоги за почти беспомощного Понтия усилилось. Не отпускало оно и в следующий день, а к вечеру Гуго де Пейн собрал малый капитул. Он объявил, что передает всю свою власть сенешалю Роберу де Краону. Ошарашенный де Краон машинально, не осознавая своих действий, принял большую орденскую печать, и теперь смотрел на нее с глупейшим выражением лица.

– Гуго, ты не можешь покинуть орден, пока в твоих жилах течет кровь, пока твоя душа не покинула тело! – запротестовал граф Шампанский.

Гуго де Пейн передал ключи от сокровищниц остолбеневшему Роберу де Краону и виновато произнес:

– Простите, братья, я не могу исполнять свои обязанности.

– Ты не можешь оставить свое дитя! – словно вернувшись откуда-то в этот мир, запротестовал сенешаль. – Только Господь, призвав к Себе, может освободить Великого магистра от заботы о братьях.

– Увы! Я не могу должным образом заботиться о братьях ордена Храма и о тех, кого они призваны защищать, – признался Гуго де Пейн. – Я не нахожу в себе достаточно сил для этого, а потому боюсь принести ордену не пользу, а вред. Прошу вас, братья, позволить мне обратиться к собственным делам, которые заняли все мои мысли.

– С такими думами действительно нельзя оставлять в твоих руках большую орденскую печать, – грустно промолвил граф Шампанский и обратился к сенешалю: – Принимай Робер де Краон ее и всю власть Гуго де Пейна.

– Хорошо, – согласился бургундец, – я буду управлять орденом до тех пор, пока Гуго де Пейн не приведет в порядок некие личные вопросы, которые его тревожат. Путь отец нашего ордена отдохнет и поправит свое здоровье, а потом я верну ему все символы высшей орденской власти.

– Согласен! – промолвил граф Шампанский, довольный тем, что Робер де Краон принял благородное и правильное решение.

Спорить Гуго де Пейну совсем не хотелось, он лишь произнес:

– Теперь остается передать самое главное сокровище ордена, и, с вашего позволения, самому проститься с ним. Прошу следовать за мной.

Он провел всех в тесную каморку напротив своей кельи, снял замок со старого невзрачного сундука, достал из него вполне обычную шкатулку, произвел некие действия, и крышка ее самопроизвольно поднялась. В следующий миг в комнате словно распространился таинственный свет, источник его не был понятен непосвященному.

Шкатулка изнутри была выложена листовым золотом, инкрустированным драгоценными камнями. Пламя свечей отражалось от золота и камней и рассеивалось удивительным образом по комнате. Гуго де Пейн встал на колени, извлек из шкатулки хитон Спасителя и прильнул губами к краю его. Так, в молчании, он оставался довольно много времени, но никто не потревожил Великого магистра.

Действия де Пейна повторили все присутствующие. Потом он передал Роберу де Краону ключи от каморки, сундуков и показал секретный замок шкатулки. В конце обратился с просьбой к своему преемнику:

– Ты позволишь завтра мне взять кое-что из одежды и вещей?

– Конечно, Гуго, ты можешь брать ключи и пользоваться до тех пор, пока не покинешь Иерусалим.

– Нет, Робер. Я возьму то, что мне необходимо только с твоего разрешения и в твоем присутствии, – строго промолвил Гуго де Пейн. – Никогда и никому не позволяй входить сюда без тебя! Помни, какая реликвия здесь хранится!

– Я понял, Гуго! Спасибо за урок! И позволь спросить…

– Конечно. Спрашивай обо всем, что тебе не ясно.

– Раньше ты всегда надевал хитон, когда нам предстояли суровые испытания, но в последнее время я видел его на тебе нечасто. И мы терпели поражения или несли потери…

– Я не надевал одежду Спасителя, когда не считал дело, в котором участвовал, богоугодным. Признаюсь, я имел глупость быть исполнителем не самых благородных затей нашего короля. Впрочем, ты и сам видел все наши ошибки.

– Да как же различить: угодное Всевышнему дело или нет? – растерялся Робер де Краон, услышав, что создатель ордена часто совершал ошибки.

– Очень просто: необходимо все свои действия соотносить со Словом Божьим, Уставом нашего ордена. И еще… нужно иметь огромную волю, чтобы устоять перед хитростью и настойчивостью нашего короля.

Гуго де Пейн покинул Иерусалим на следующий день. Он вывел из конюшни любимого коня, но ни его, ни себя не стал обременять тяжелыми доспехами. Преданный Арго был слишком стар, чтобы нести весь груз, положенный рыцарскому коню; да и хозяин был не столь молод, чтобы щепетильно заботиться о своей безопасности. Лишь меч и кинжал Гуго прихватил, да еще нагрузил простую котомку пилигрима едой, не забыл воду и некоторые нужные в хозяйстве вещи, без которых воин не отправляется в дальний поход.

Он выехал из города через ближайшие врата и сразу принялся размышлять, как найти следы друга. Поскольку Понтий высказал свое намерение уйти в пустыню, то к ее краю и направился Гуго де Пейн. Тамплиер долго и неторопливо осматривал границу бесплодного песка и земли, покрытой зеленым ковром, впрочем, довольно редким. Он поразился обилию следов на песке. Однако первый страх от их множества прошел, когда Гуго начал их читать, словно книгу. Он сразу же отбросил следы лошадиные и верблюжьи, так как знал, что никакого животного у Понтия не имелось. Затем он решил пока не обследовать проложенные тропы, так как найти одинокий след среди множества отпечатков ног трудно, а Понтий, искавший одиночества, пожалуй, не избрал бы путь, исхоженный людьми. Таким образом, Гуго де Пейн искал только след, оставленный одиноким путником.