Геннадий Левицкий - Сокровище тамплиеров. Мечта конкистадора

Однако все прошло необычайно гладко и слаженно: ведь гигантскую несправедливость планировал величайший мастер интриги. На рассвете 13 октября все тамплиеры на территории Франции были захвачены врасплох и брошены в темницы. Впрочем, расслабляться было рано: необходимо было доказать всему миру, что рыцари Храма оказались в темницах не по чьей-то прихоти, но за ужасные преступления. Король благополучно проспал в эту пятницу почти до обеда, а в это время Гийом де Ногаре рассылал от его имени письма по всей Франции. Тюремщикам тамплиеров предписывалось любой ценой добиться признания узников; перечень их преступлений прилагался к письму. Но советник намекнул: чем больше преступлений удастся открыть за тамплиерами, тем лучше.

Тюремщики с широко раскрытыми глазами читали список злодеяний, предложенный Гийомом де Ногаре. Многие не верили в страшную порочность тамплиеров, но, как верные служаки, не могли игнорировать рекомендации, скрепленные королевской печатью. Маховик кровавой мельницы был запущен.

Казначей Жан де Тур, любезно предоставивший ссуду королю, был арестован вместе со всеми – 13 октября. Он терпеливо надеялся в темнице, что недоразумение вскоре разрешится. И лишь когда 26 октября он оказался на допросе у инквизитора, когда перед его глазами возникли орудия пыток, казначей понял, что у Филиппа Красивого плохо с благодарностью и добрые дела не остаются в его памяти.

Гийом де Ногаре за великолепно проведенные аресты тамплиеров получил должность канцлера.

Вопросы, весьма необычные, вызывали вполне объяснимое недоумение у рыцарей Храма. Обвинения в поклонении дьяволу, содомии, в издевательстве над христианами и в осквернении креста вызывали на лицах тамплиеров удивление, изумление, иногда улыбку – слова спрашивающих воспринимались как не совсем удачная шутка. У многих пропадал дар речи от растерянности. Однако суровые голоса инквизиторов требовали вполне серьезных ответов на странные вопросы.

– Нет, добрые христиане, благодарение Богу, я никогда не совершал такого! – чаще всего звучал ответ тамплиера.

Рыцарей Храма допрашивали поодиночке, но иногда их собирали вместе, чтобы сберечь время, и перечисляли совершенные ими преступления. После пламенной речи инквизитор задал вопрос:

– Если есть здесь братья, которым известно что-либо по этому делу, пусть они предстанут перед нами.

Никто не пошевелился в зале, не проронил ни звука. Но инквизиторы и королевские палачи великолепно знали свое дело, и первая, вполне ожидаемая неудача нисколько не смутила их.

Спустя несколько недель после роковой пятницы на коллективный допрос доставили Великого магистра. Перед тем Гийом де Ногаре долго его убеждал подтвердить все, что произнесут братья, иначе их участь будет более чем печальной.

Жак де Моле в ужасе увидел, как зал наполняется членами его ордена, облик которых ужасно изменился. Некоторых магистр не смог узнать, настолько они были искалечены. Нетронутыми у всех оставались только правая рука и правый глаз.

Взгляд Великого магистра остановился на потерянном лице Жана де Кужи – бывшем смотрителе парижских мельниц, принадлежавших ордену Храма. Прежде они были близкими друзьями, но теперь тамплиер стыдливо прятал глаза от главы Ордена. Жак де Моле заметил, что смотритель парижских мельниц неестественно сжимает губы, они как бы выворачиваются наружу. И только когда тамплиер неразборчиво прошамкал свои чудовищные признания, магистр понял, что у друга выбиты все зубы. Их отсутствие и стало причиной новых диких обвинений.

Ранее пятидесятитрехлетний Жан де Кужи под угрозой пыток признался, что отрекся от Иисуса и плевал на крест. Однако во время слушаний в присутствии кардиналов он заявил, что оговорил себя, надеясь на справедливое расследование в будущем. Полагаясь на беспристрастие высоких духовных особ, несчастный сказал истинную правду: он соврал, чтобы сохранить жизнь; тамплиеры привыкли умирать, и на Святой земле они были первыми среди опасностей, но расставаться с жизнью глупейшим образом многие не были готовы. Большинство арестованных надеялись, что справедливость все же есть. Но кардиналы уехали, а разозлившиеся инквизиторы для начала выбили смотрителю мельниц все зубы, а затем начали задавать вопросы:

– Ты отрекся от Господа нашего?

Жан де Кужи в знак согласия кивнул головой.

– Кому ты поклонялся вместо Господа нашего?

– Магомету, – прошамкал тамплиер ртом, наполненным кровью и раскрошенными зубами. Магомет прозвучал у него, как Бафомет.

Инквизитор переспросил:

– Бафомету?!

– Да, – поспешил подтвердить Жан де Кужи, стремясь избежать дальнейших истязаний.

– Какой он из себя, этот ваш идол?

Говорить тамплиер не мог, а потому обеими руками изобразил шар, а затем выставил вверх два пальца.

– Это голова с козлиными рогами? – догадался инквизитор.

– Да, да, да, – трижды кивнул Жан де Кужи.

Довольный своим допросом, инквизитор, приказал отвести смотрителя мельниц в темницу. Таким образом ему удалось избежать дальнейших пыток, но Жан де Кужи невольно оказал медвежью услугу своим товарищам. Последующих узников допрашивали на предмет: поклонялись ли они Бафомету. Истерзанные люди признавались и в этом, но когда палачи требовали описать идола, у всех он получался разный. Тамплиеров нещадно пытали, стремясь добиться единодушия, которого не могло существовать.

Несчастный Рауль де Жози изо всех сил пытался избежать подробностей.

– Жуткое чудовище! – в страхе бормотал он. – Мне оно казалось лицом демона, злого духа. Всякий раз, когда я его видел, меня наполнял такой ужас, что я едва мог смотреть и дрожал всем телом.

– Так зачем же ты, жалкий червь, поклонялся такому страшилищу? – недоуменно молвил палач.

– Приходилось делать вещи и много хуже, приходилось отрекаться от Христа. После этого почему бы уж не поклониться голове. Но я никогда не делал этого по велению сердца…

Бафомет оживал в каждом рассказе в новом облике. То была голова человека и животного, кто-то видел объект поклонения с туловищем, некоторые – с руками и ногами, другие не только с рогами, копытами, но и с хвостом. Идол был из дерева, из камня; некоторые братья настолько увлеклись в своих признаниях, что изобразили Бафомета в виде статуи из чистого золота, а вместо глаз сияли два драгоценных камня редкой красоты. Развязанные испанским сапогом и каленым железом языки рассказывали, как золотого идола во время сатанинского таинства покрывали жиром, добытым из тел умерщвленных младенцев, причем эти младенцы были рождены от связи тамплиеров с… Нетерпеливые тюремщики чаще всего перебивали рассказчиков; им более интересно стало найти место, где тамплиеры прятали золотого идола. Но самые увлеченные узники при всем своем желании не могли открыть местонахождение Бафомета и были замучены до смерти, несмотря на то что признались во всех мыслимых и немыслимых грехах. У некоторых от жестоких пыток помутнел рассудок; они даже сами поверили, что совершили все приписываемые мерзости, а потому раскаивались искренне.