Владимир Москалев - Мудрый король

Упала она на бездыханное тело Тристана, обняла его, поцеловала в уста, и сердце ее разорвалось, и душа отлетела от нее.

Так они умерли оба – Тристан и Изольда.

Узнав об этом, король Марк велел сделать два гроба и похоронить их в двух могилах, у часовни, по обе стороны абсиды. А ночью из могилы Тристана вырос прекрасный куст и, перекинувшись ветвями через часовню, вошел в могилу Изольды. Местные жители увидели это и срезали куст, но на другое утро он снова возродился, перекинулся через крышу и вновь углубился в могилу белокурой Изольды. Трижды обрезали куст, но все повторялось сначала. Сказали об этом королю Марку, и он повелел оставить куст.

Вот и вся история, милые мои, о двух влюбленных голубках, Тристане и Изольде, – закончила кормилица, а у самой по щекам давно уж текли слезы.

И никак не могли унять своих слез ни юная королева, ни ее статс-дама, ни камеристка. Долго еще сидели они, прижимая платки к глазам, пока не намокли эти платки так, что и места сухого не найти на них.

– Ах, – наконец проговорила Этьенетта, уже не обращая внимания на свои слова, – нам бы с Гартом такой напиток, который дала ирландская королева…

И вдруг осеклась. Боже, так выдать себя! Но слишком расстроенными были чувства ее, чтобы она могла контролировать свои поступки. Виной тому история любви.

Изабелла покосилась на нее, застыв с платком в руке. И снова Этьенетта, увидев этот взгляд, опустила глаза, спрятав их под платочком. Но поздно уж было, да и снова предательски вдруг зарозовели щеки.

– Этьенетта, посмотри мне в глаза, – сказала Изабелла и спросила, точно дознаватель на допросе: – Отчего ты не скажешь Гарту, что влюблена в него?

Графиня, вздрогнув, прикусила губу. Но лгать, изворачиваться не было смысла.

– Откуда вам известно, мадам?…

– Или мы все тут без глаз и без ушей?

Этьенетта молчала. Что она могла сказать? В самом деле, она давно уже думала о Гарте, он нравился ей, а потом она и вовсе влюбилась, и он стал являться ей в ее ночных грезах. Бог свидетель, какие муки ревности испытывала она, видя их вдвоем с Маргаритой, и как встрепенулось ее сердце, когда принцесса уехала и Гарт остался один. Теперь надо было принимать самые решительные меры, причем немедленно, но случай никак не подворачивался, и она мучилась этим и страдала душой.

И вдруг… Изабелла! Уж не поможет ли она? Но помогла неожиданно… кормилица. Без труда разгадав душевное состояние графини, она сказала ей:

– А ведь Гарт в негодовании отвергал предстоящий поступок короля, я имею в виду случай с разводом. Он так жалел нашу бедную королеву. Не ошибусь, когда скажу, что король, послушав его и Герена, изменил свое решение. Поблагодари его, девочка моя, вот и найдется у тебя повод.

Этьенетта улыбнулась, бросилась на шею к кормилице и поцеловала ее.

Вечером она встретила Гарта в галерее. Улучив момент, она подошла и первым делом, присев на корточки, сказала несколько ласковых слов Раймону, которого отец держал за руку. Потом поднялась:

– Сир, королевство глубоко признательно вам за то, что вы отговорили короля от необдуманного шага в деле о разводе.

Гарт улыбнулся:

– А вы, Этьенетта?

– Что я?…

– Вы лично признательны нам с Гереном?

– Я так люблю нашу королеву! И если бы случилось то, чего хотел король, то я… то все мы…

– Но ведь не случилось же, – не гася улыбки, смотрел на нее Гарт.

– Хвала Господу, – произнесла она. – Теперь его величество понял, как глубоко ошибался тогда, ведь еще несколько месяцев – и королева родит ему наследника!

– Этому можно только радоваться, не так ли, мадам?

– Разумеется. Но я рада еще и тому, что встретила вас. И я хочу вам сказать… хочу сказать… – Она смутилась, прикусив губу, но тут же нашла выход из положения: – Что вы оба мне очень нравитесь, то есть вы и ваш сын.

– Буду счастлив, если эта встреча положит начало нашей дружбе, – ответил Гарт.

День прошел, другой, и двор загудел на все лады, обсуждая новость. Отношение к Этьенетте заметно изменилось. Если раньше ей просто слегка кланялись при встрече, то теперь мужчины ниже опускали головы, а дамы прямо-таки застывали в почтительных реверансах. Короля, как и его верных слуг, откровенно боялись, а при виде Бильжо с его компанией наемников буквально приходили в ужас, считая его палачом, готовым по первому знаку своего хозяина пытать, а потом казнить свою жертву. А тут – любовница самого Гарта, лучшего друга короля! Вздумай она ему пожаловаться, дойдет до Филиппа, а дальше нетрудно предугадать – опала или ссылка.

Так Этьенетта приобрела еще больший вес в глазах придворного общества.

Филипп и в самом деле, собрав войско, окруженный верными телохранителями и своими рутьерами, в июле 1187 года выступил в поход. Но не в Нормандию. Хитрый Герен каким-то образом разузнал, что Генрих с ратью ждет французского короля на равнине между Руаном и Аркуром.

– Пусть пропадает там со своими вояками, – сказал Герен Филиппу. – Когда им станет нечего жрать, они разбегутся, как мыши при виде кота. Идти надо на юг. У Ричарда мало людей, он не окажет нам серьезного сопротивления, к тому же стратег из него никакой, только и умеет, что махать мечом.

– До папочки весть дойдет нескоро, – согласился с ним Филипп, – а когда дойдет, будет поздно. Да и вряд ли он тронется с места, ведь для того чтобы настичь нас, ему надо будет пройти пол-Франции. Тем временем мы дадим бой Ричарду. Если он попадет в плен, я посажу его в тюрьму как непокорного вассала и перетяну на свою сторону аквитанскую знать. Посмотрим, сунет ли тогда Генрих нос дальше Турени.

– А если Ричард падет в бою?

– Одним орленком станет меньше. Останется последний, самый младший, но он пока в Англии. К тому же он слаб умом, да и воин из него никудышный. Говорят, он высокомерен, честолюбив и жесток – настоящий портрет любого из римских императоров, какого ни возьми. Потому они и правили всего по нескольку лет, а то и по году, потом их убивали либо сами сенаторы, либо солдаты. Очень может быть, что и последний птенец Генриха кончит так же.

– Итак, что же мы решим?

– Идем вниз на Берри, потом на Лимузен. Счастье Ричарда, если он запросит мира.

Войско форсированным маршем миновало Этамп, Орлеан и дошло до сеньории Исуден. Здесь, близ владений короля, где власть держал буржский архиепископ, стоял замок Исуден – сердце сеньории, связанное вассалитетом с герцогом Аквитанским. Замок как замок, ничего необычного: ров, стены, ворота, донжон. И башни по всей длине стен – с узкими окнами, навесными бойницами наверху, называемыми машикулями. Главная опасность – барбакан [47] Барбакан – выдвинутая вперед башня для защиты крепостных ворот и подъемного моста. . С него и решено было начать. Но прежде требовалось перебраться через ров, который следовало засыпать землей из вала, а потом, дабы не держать людей в одном месте, построить плоты.