Владимир Москалев - Мудрый король

И, спешившись и протянув руку с распятием, легат застыл в ожидании. Соскочили на землю и король с герцогом. Пали на колени один за другим и приложились губами к святыне. Кивнув удовлетворенно, легат осенил крестом обоих.

– А теперь поднимитесь и заключите мир, как того хочет святая Церковь и ее глава – преемник Христа на земле.

Пристыженные, опустив головы, стояли рядом друг с другом король Французский и герцог Аквитанский. И так же, понурив головы, сидели в седлах воины и стояли, держа в руках копья и переминаясь с ноги на ногу, пехотинцы и лучники. Все слышали речь легата, и всем было ясно: не до войны сейчас, когда опасность нависла над Святой землей, над христианством. Как по команде, потянулись одна к другой две руки – французская и английская, и было заключено перемирие сроком на два года.

Возрадовались воины, засветились улыбками их лица. Еще бы! Свои, конечно, прелести есть в войне, ибо рыцарь, собственно, и рожден воином, но уж лучше крушить черепа мусульманам, нежели единоверцам. Да и грехи прошлые и настоящие отпустит за это Церковь, как это было во втором походе, пусть и неудачном.

И вздохнули с облегчением лучники и копейщики, в большинстве своем простолюдины. Знали – начнется бой, и почти все они полягут под мечами рыцарей, под копытами их коней. Да и сколько можно убивать своих же, христиан! А всё эти короли и герцоги. Вечно что-то делят, грызутся, как жеребцы по весне из-за кобылы, а им – расплачиваться своими жизнями. Уж лучше отдать их в борьбе с сарацинами, так хоть польза будет. Скатится голова с плеч – что ж! Зато не одного магометанина успеет проткнуть копьем, не одному вспорет живот.

На том было и решено. Герцог вновь поскакал к своим полкам, дал команду маршалам распустить людей, а сам вернулся к Филиппу. И оба они во главе французского войска тронулись к Парижу. Так захотел Филипп, желая составить мирный договор. Так захотел Ричард, мечтавший высказать отцу все, что он о нем думает. От Парижа до Руана не так далеко, как от Аквитании.

В приподнятом настроении доехал Ричард вместе с королем до Парижа. Во дворце Филипп ненадолго оставил его с двумя оруженосцами осматривать Большую галерею. Герцог кивнул, поглазел по сторонам, прошел с полсотни шагов до лестницы, ведущей на нижний этаж, и тут остановился. Дама его заинтересовала – та, что направлялась в противоположную сторону. Нарядная, мила лицом, улыбка на губах, поступь – ну чисто королева!

Герцог облизнул губы: такую не грех подцепить. Да и не сложно будет, как он решил: во-первых, она одна; во-вторых, французский двор славился фривольностью поведения. Дамы здесь не особо церемонятся со своей честью. Наслышавшись об этом, Ричард широко улыбнулся и преградил дорогу незнакомке.

– Мадам, я дальше вас не пущу. Хочу, чтобы вы остались со мной и служили мне провожатой.

Дама широко раскрыла глаза:

– Кто вы такой, сир рыцарь, и по какому праву меня задерживаете? Я вижу вас впервые.

– Понимаю ваше недоумение и готов представиться. Думаю, узнав, кто перед вами, вы разгладите свой лобик, а на губах ваших появится приветливая улыбка.

– Мне нет до вас никакого дела, – отрезала дама, – позвольте мне пройти.

– Зато мне есть до вас дело. Какое – вы, должно быть, уже догадываетесь. Но прежде я назову свое имя, чтобы вы не подумали, будто вас домогается простой смертный.

– Что ж, скажите мне его. Я назову это имя его величеству. Не думаю, что после этого вам вновь придет охота приставать к придворным дамам его двора.

– Сделайте милость, тем более что я приехал сюда вместе с вашим королем. Вам должно польстить, что вы первая, с кем пожелал близко познакомиться Ричард по прозвищу Львиное Сердце. Я герцог Аквитанский, сын короля Генриха Плантагенета, наследник английского престола.

Не выказав ни малейшего удивления, дама спокойно ответила:

– Дурно же вы воспитаны, ваше высочество, коли ведете себя в гостях самым бесстыдным образом. Вы удивлены? Ах, вы даже побагровели от злости? Наверное, герцогини и даже королевы не смели так разговаривать с вами? Но я смею, потому что я у себя дома и сумею постоять за себя, тем более что дело мне приходится иметь не с сыном короля, а с обыкновенным мужланом.

– Кто ты? Как смеешь так говорить с королем Англии? – вскипел Ричард.

– Ба, так вы уже король? Когда же это вас успели короновать? Вот досада, а я и не заметила.

– Ты становишься дерзкой, северянка! Я не привык к такому обращению. Имеешь ли ты право вести со мной беседу в таком тоне?

– Попробуйте сами судить об этом. Меня зовут Этьенетта Ла Ровер графиня де Кастр, и я первая статс-дама при дворе его величества Филиппа Второго.

– Ах, вот даже как! – разозлился Ричард. – Важная птичка. Но мне приходилось иметь дело и не с такими куропатками, как ты. Говоришь, первая статс-дама? Так и у меня ты будешь первой в этом дворце, клянусь Гробом Господним!

Ричард попытался обнять Этьенетту, но она ловко увернулась от него. Он повторил попытку и снова безрезультатно.

– Остановись, герцог! – крикнула ему Этьенетта. – У меня есть рыцарь, и я ему верна. Вряд ли ему понравится то, что здесь происходит. Узнав об этом, он быстро собьет с тебя спесь. Не советую тебе с ним шутить.

– Что ты говоришь! Весьма презабавно. И кто же этот рыцарь? Чья ты дама?

– Ты сам об этом узнаешь, коли не прекратишь своих домогательств.

– Что ж, значит, я их не прекращу. А рыцаря твоего мне искренне жаль. Представь, не родился еще тот, кто победил бы меня в бою.

– Может быть, ты плохо смотрел?

– У меня отличное зрение. Но, клянусь мессой, мы попусту тратим время. Не поверишь, красотка, как хочется мне овладеть тобой.

И герцог цепко ухватил Этьенетту за плечо. Уже плотоядная улыбка заиграла у него на губах, и рука властно потянула к себе жертву, как вдруг кто-то схватил эту руку и, несмотря на отчаянное сопротивление Ричарда и его крик, заломил ее за спину. Потом, подержав немного, отпустил.

– Не смей обижать женщин во дворце короля, рыцарь, – произнес незнакомец. – Тебе не привили хорошие манеры? Желаешь, чтобы тебя этому научили?

– Гарт, это Ричард, сын короля Англии! – воскликнула Этьенетта.

Гарт улыбнулся.

– Я так и думал, что этот грубиян не отличается хорошим воспитанием, несмотря на то что вырос при куртуазном дворе своей матери, Алиеноры.

Это прозвучало как вызов. Но на дальнейшие разговоры не было времени. Взбешенный Ричард выхватил меч. Гарт только этого и ждал, держа руку на рукояти своего меча, и тотчас вступил в бой, хотя и был без кольчуги.

Ричард дрался смело, напористо и, будь на месте Гарта другой, без сомнения, убил бы его. Но он не знал, сколь искусно владел клинком бывший каноник, не догадывался, до какого совершенства доводили монахи того монастыря, где он служил, умение владеть любым видом оружия. И вскоре был наказан за грубость и самоуверенность. Прижав врага к стене и вспомнив, как монахи учили обезоруживать противника, Гарт выбил из рук герцога меч и приставил клинок к его горлу.