Владимир Москалев - Мудрый король

– Время покажет, – задумчиво промолвил Филипп. – Но уже то хорошо, что он исчезнет с континента и столкнется с Барбароссой. Из этого следует ожидать только выгод для нашего королевства.

– Как бы там ни было, надо дать ему увязнуть в Палестине, а тем временем…

– Вернуться и завоевать его владения? – сверкнул глазами Филипп. – Неплохая мысль. Полагаю, Герен, мы успеем все это обдумать, находясь на Востоке. В одном ты, безусловно, прав: Ричард мой друг и вассал. Однако он сильнее меня. Его владения на моей земле, и они должны перейти к французской короне, а это значит – война. Этого требует моя политика. Теперь о другом. Ты знаешь, что меня беспокоит в последнее время.

– Париж?

– Его ограда. Сейчас он напоминает огород, куда может зайти любой зверь. Город надлежит обезопасить. Жители должны спокойно себя чувствовать, зная, что на них не нападут врасплох. В ближайшие дни мною будет объявлен сбор в городской ратуше. Вопрос непростой, строительство потребует немало средств из казны, а этим она похвастать не может: львиная доля уходит на организацию похода. Поэтому платить будет город: ограда эта для него.

Спустя несколько дней состоялся совет, в который помимо короля, канцлера, казначея и других вошли прево, четыре эшевена [49] Эшевен – городской советник с административными и судебными функциями. , городской старшина, старшины городских цехов кожевенников, перчаточников, стекольщиков, кондитеров, мясников и других. Король заявил о своем решении оградить правобережную часть города.

– Париж разросся, вырвался из стен Сите и обосновался на правом берегу Сены. Сейчас это предместья, за стеной вследствие притока сельских жителей вскоре вырастут такие же. Вопрос об ограде поднимался несколько лет тому назад, я помню это. Кто его поднимал? Вы, горожане. Думаете, я не знаю причину? Вы ненавидите сельского жителя, боитесь его, потому и пожелали отгородиться, хотя сами вышли из той же среды. Кроме того, вы все питаетесь тем, что дает вам деревня. Где ваш источник богатства? Откуда вы его черпаете? Он там, среди полей. Он в хижине сельского жителя, который кормит вас. А на какие средства был выстроен собор Богоматери, это детище Парижа, которому нет равных в Европе? Это деньги, заработанные трудом и пóтом вилланов! Вывод отсюда таков: средства для постройки стены будут выделены самими горожанами, а не королевской казной.

Парижане задвигались на своих скамьях, заволновались, стали переглядываться, хмуря брови. Каждый понимал, во что обойдется это строительство. Потянет ли город? Не добавит ли король часть денег из своей казны? Именно этот вопрос читался на всех лицах. Филипп легко угадал его, но не стал отвечать, а продолжал свою речь. Необходимо прочно укоренить в сознании людей мысль о том, что делается это для их же пользы.

– Город должен стать замком, ибо что такое замок, как не крепость, защита от внешнего врага! А враг повсюду, каждый об этом знает, и неизвестно – откуда и когда нападет. Город богат, в нем хранятся священные реликвии, – прекрасный повод напасть и завладеть его сокровищами и вашими деньгами, а вас всех перебить. Кто защитит вас? Король? Но он отправляется в Святую землю освобождать Гроб Господень и уводит с собой всех рыцарей. Остаетесь вы, горожане, и вам защищать город. Что, как не стена остановит неприятеля? Кто спасет вас, если не она? А может, вы отказываетесь платить, потому что эта стена вам не нужна? Может быть, вы желаете, чтобы средства на ее строительство потекли из королевской казны? Брат Эмар, доведите представителям городских цехов и организаций, в каком состоянии находится наша казна.

– Увы, весьма в плачевном, – заговорил казначей. – Почти все деньги ушли на подготовку похода в Палестину. Нужны кони, оружие, продовольствие, фураж, нужны корабли, на которых воины пересекут море. А это всё – деньги. Благодарите короля, что он не повысил налоговый сбор, – ему помогли рыцари ордена Храма и госпитальеров.

Король знаком остановил брата Эмара и продолжил:

– Но город тем и отличается от крепости, что имеет ворота. Для чего они? Для торговли. Где они будут? Об этом мы сейчас и поговорим. Одно непреложно: к воротам должны сходиться водные и наземные торговые пути. Помимо этого город обязан иметь укрепленные башни. Ту, что поставил еще Хильдерик Первый, называемую Левером, надлежит снести; на ее месте возведем донжон в окружении четырех башен. Это будет крепость высотой около ста футов. Отсюда, с этого места стена охватит полукольцом северную часть города; доведем ее до берега правее Гревской пристани. И остановимся пока на этом.

– А как же южная часть, государь? – спросил прево. – Она остается незащищенной.

– Как таковой, жизни на левом берегу нет, – ответил Филипп, – а потому эта часть города подождет, дойдет черед и до нее. Там у нас три аббатства, каждое укреплено: стены, башни, бойницы. Вокруг этих аббатств одни поля и виноградники. А правый берег защищает река.

– Как быть с нищими, ваше величество? Ими полны городские кварталы.

– Этот бич всех городов не устранить, ибо это зло неизбежно. Но коли об этом зашла речь, то вот мой сказ: нищие – укор вашей совести; вашей – банкиров, ростовщиков и прочих. И это еще раз призывает вас к пожертвованиям, как при возведении собора. Но если собор – символ смирения, то стена являет собой силу города, его могучий дух, несокрушимость. Того же, кто забывает о милостыне и пожалеет денег для защиты города, думая лишь о собственном богатстве, накажет Господь.

Остановившись, Филипп бросил выразительный взгляд на будущего епископа. Герен тотчас не преминул сослаться на Евангелие:

– «Христианину необходимо помнить, что если богатый всего лишь исправно посещает церковь и читает молитвы, то у него мало шансов войти в Царство Небесное, если он скуп на пожертвования». Об этом говорил Христос, живший среди блудниц и прокаженных и любивший их.

– Но это далеко не все, о чем я хотел сказать, для чего и собрал вас, – поднял руку Филипп. – Париж навсегда становится столицей королевства, местопребыванием монарха. Любимый город моего отца, Гуго Капета, Хлодвига. Колыбель Франции! Но что мы находим в этой колыбели? Зловоние, старые, покосившиеся дома, грязные, кривые, безобразные улицы… Флассан! – Он повернулся к прево. – Отчего в Париже кривые и грязные улицы? Я говорю не о тех, которые уже замостили булыжником три года назад. Отвечайте мне, я хочу знать!

– Но, ваше величество, ведь они немощеные, как же им быть чистыми? – виновато развел руками Готье де Флассан. – Когда дождь, они представляют собой настоящее месиво, а при засухе грязь превращается в пыль…

– И это в тихую погоду. А поднимется ветер?…