Хуан Франсиско Феррандис - Барселона. Проклятая земля

Фродоин видел близко перед собой горящие глазки Дрого за прядями черных волос. Видел его внутреннего демона, алчущего власти. Сам он продал бы свою бессмертную душу ради любви к Годе.

– Прекрати всякие убийства прямо сейчас, и я не стану противиться твоему правлению. На ассамблее мы предстанем перед королем вместе, и пусть он решает дело по каролингскому закону.

Дрого задумался. Слова его противника звучали многообещающе… Конечно, с этим лживым епископом никогда не знаешь наверняка…

Фродоин решил придать своему предложению торжественный вид.

– Клянусь святым крестом на этом соборе! Поскольку законный виконт Сунифред исчез, завтра ты получишь мое благословение перед лицом всего клира и всего города, до тех пор пока король не примет свое решение.

– И доступ к монетному станку, – прибавил Дрого с мрачной усмешкой.

Года смотрела на Фродоина полными слез глазами. Хотя она и понимала, чем он жертвует ради ее спасения, удар по городу был слишком жесток.

– Хорошо, однако по закону треть монет должна доставаться епископату.

– Рад слышать такие речи, прелат, – возликовал Дрого. – Только вот Году называют душой города, а я вижу в ней всего лишь красивую женщину, которая не успокоится, пока графский трон не отберут у франков…

– Я сказал «прекрати убийства», – твердо повторил Фродоин, сжимая распятие на груди. – Мне рассказывали, что много лет назад тебя рукоположили в сан… Где же твое христианское милосердие, Дрого?

– Больше никто не умрет, – уступил бывший священник. – Я только хочу, чтобы Года из Барселоны при всех здесь присутствующих уступила мне все, чем владеет, включая и десятую часть от имущества Нантигиса, и навсегда покинула город.

– Сатана! – завопила Года, безутешно рыдавшая рядом с телом убитого супруга.

– А чтобы твой гнев не помог тебе отречься от этих условий, твоя дочь Арженсия, законная наследница Нантигиса, останется со мной в качестве заложницы, как принято в благородных домах. Я займусь воспитанием девочки, Арженсия ни в чем не будет нуждаться… пока ты не будешь доставлять мне проблем. Но если у меня возникнет лишь тень сомнения, ты увидишь ее истерзанное тельце висящим на одной из башен.

Года кинулась на злодея, но Фродоин ее удержал. Женщина колотила епископа по груди и щекам, а потом снова горько зарыдала и опустилась в грязь.

– Доверься мне, – шепнул Фродоин.

– Ты всего-навсего человек, а не этот Бог, который нас покинул, – выкрикнула она.

– Открыть Старые ворота! Пусть уходит прямо сейчас! – распорядился Дрого.

Даже наемники недовольно зашушукались. Стояла глухая ночь, дождливая и холодная; за стенами женщину подстерегали тысячи опасностей. Служанка выбежала из дворца с плащом, покрывалами и черным платком на голову, но Дрого залепил ей пощечину и отшвырнул в грязь.

– Я сказал – все, чем владеет…

– Забирай все, пусть гниет у тебя! – выкрикнула Года и отважно подобрала с земли черный платок. – Теперь я вдова, так разве я не имею права оплакивать моего супруга?

Стало тихо. Вдова прикрыла Нантигису глаза. Муж ее умер с ужасом на лице. При жизни Года его ненавидела, и в других обстоятельствах не пролила бы о нем ни слезинки. И все же подобной смерти Нантигис не заслуживал. Старик был франком, он присоединился бы к Дрого по доброй воле, чтобы получить новые привилегии. Дрого убил Нантигиса из-за нее, чтобы лишить ее влияния и окончательно разорить. Из окон дворцов оставшиеся в живых отцы города с ужасом взирали вниз, на площадь. Года из Барселоны изгнана и обречена на нищету, быть может даже на скорую голодную смерть, но продолжает держаться высокомерно, прикрывает голову черным в знак траура по мужу.

Года бросила последний горестный взгляд на Фродоина и молча покинула площадь в своем черном платье, выпачканном в грязи. Изгнанница дрожала от холода. Образ этой траурной фигуры посреди ночного города взволновал всех, стоявших на площади, и всех, кто рискнул выглянуть из окна. Двое стражников отправились открывать ворота. Ориоль, Итало и Дуравит пошли с ними, чтобы не допустить предательского убийства. И Года растаяла в темноте за ручьем Мердансар.

В ту роковую ночь Барселона лишилась своей души.

Изембард попробовал выйти из маленькой башни в замке Тенес, но его встретил град стрел, пущенный из бойниц главного здания. Изнутри доносились вопли и стоны, предвестья беды. Потом раздался стук, захрустело дерево и несколько рыцарей, кашляя, выбрались из башни. Они, как слепые, держались за стены. Изембард увидел, как вышел и сразу же рухнул на колени Инверия, его выворачивало наизнанку. Рыцарь застыл в луже собственной рвоты. Следующим вышел Нило, он споткнулся о тело товарища и покатился по земле.

Упавшего накрыло градом стрел, и сердце Изембарда тоже перестало биться. Двое его учителей умерли на его глазах, в мгновение ока. Несмотря на жесткую дисциплину и на всю суровость их уроков, они заменяли юноше отца, который так и не сдержал обещания. Изембард видел их последние судороги, он закричал во весь голос, чтобы рыцари поняли, что он остался жив. Рожденный от земли так и не узнал, сумел ли тогда до них докричаться. Лучники снова прицелились, и тогда из башни вышел Гисанд. Ему удалось добраться до ворот внешней стены. Старика рвало, но все же он вышел из крепости, в которой продолжалось побоище.

Изембард нарочно высунулся из башенки, а когда лучники выпустили стрелы, тоже сумел проскочить невредимым. Как и Гисанд, он укрылся под аркой ворот, а потом побежал вниз по крутой тропе. Гисанд шел впереди, едва держась на ногах. Учитель оступался и снова шел, а потом его настигла стрела.

– Изембард… – простонал он не своим голосом, простершись меж валунов.

– Нам нужно выбираться отсюда!

Юноша подхватил учителя под плечо, они двинулись дальше. На последнем участке пути беглецов защищала темнота, и вот они уже достигли леса. Гисанд задыхался:

– Мне нужно отдохнуть.

– Мы должны идти дальше! Они отправят погоню.

– Пожалуйста… Дай мне умереть, сидя под деревом. Не хочу, чтобы это случилось на бегу.

Изембард плакал от ярости и боли. Он в одночасье лишился всего, чем жил прежде. Гисанда он усадил спиной к раскидистому дубу. Впившаяся в бок стрела ускорила действие яда, которым тот успел надышаться. Рыцарь дрожал всем телом, глаза налились кровью. Это была агония.

– Послушай меня, Изембард. Не все еще потеряно… Помни, о чем мы тебе рассказывали. Твой отец, возможно, сумел укрыть где-то в Марке жену графа Сунифреда Уржельского, Эрмезенду, и ее детей. Найди их… и тогда наша смерть не будет напрасной.

– Вы больше десяти лет искали без всякого успеха.

– Все так, но теперь кое-что переменилось: после мятежа Гунфрида в Ампурьясе правят Дела и Суньер Второй. – Гисанд хрипло вздохнул, ему было тяжело говорить. – Они тоже Беллониды, и король до сих пор не лишил их властных полномочий. Это означает, что король испытывает почтение к дому Беллонидов. Именно сейчас есть возможность отыскать потомков из ветви Сунифреда, которая уже правила Барселоной!