Хуан Франсиско Феррандис - Барселона. Проклятая земля

«Сдержи свое обещание, епископ», – сказала Года. Без голоса – и без улыбки.

Фродоин видел лед в ее глазах. Быть может, ее любовь для него потеряна, но союз, заключенный в старой крипте, полной умерших барселонцев, по-прежнему их связывал. И этого понимания Фродоину хватило, чтобы заново набраться сил. Печаль его отступила, он был готов выполнить обещание, данное этой женщине, пусть даже потратив всю свою жизнь, – епископ сознавал, что это не будет ни легко, ни быстро.

Рабочие приводили в порядок внутренние помещения «Миракля», белили стены, ремонтировали лестницу. Золото Дрого превращало скромную таверну в просторный постоялый двор, схожий с гостиницей Отерио в Каркассоне. Хмурая Элизия ходила с кругами под глазами и проверяла каждую мелочь вплоть до последнего кирпичика, а в саду между тем плотники сколачивали столы и скамьи из дубовых досок.

С заходом солнца Элизия отправлялась на кухню графского дворца и готовила там лучшие блюда по французским рецептам, снося щипки и шлепки, которыми награждали кухарку люди Берната. В один из таких вечеров появился Дрого де Борр. Маркграф решил его помиловать ради выгоды, и тот отослал три либры серебра королю и одну либру архиепископу, чего и хватило, чтобы забыть о вынесенном приговоре. Человеку, пытавшемуся захватить власть в Барселоне, был оставлен отряд солдат и крепость Тенес, поскольку Изембард не явился к графу, чтобы принести вассальную присягу и потребовать возвращения замка. Дрого охотно согласился на все условия и присягнул Бернату. Барселоны ему не видать, однако теперь он входит в круг приближенных маркграфа всей Готии, и это много больше, чем мог ожидать от своего бастарда его проклятый отец.

На своих веселых ужинах вассалы и чиновники Берната желали, чтобы Элизия танцевала перед ними обнаженная, как делали их рабыни, однако маркграф этому воспротивился – он питал к Элизии особую симпатию. Она была замужем, носила ребенка, к тому же ее любили в Барселоне. Но главная причина состояла в опасении, что стыд может погубить ее поварской талант. А в Барселоне говорили, что это решение было единственным добрым делом, совершенным новым графом с момента въезда в город.

Однажды вечером граф пригласил Гали сесть за свой стол – за то, что он является супругом прославленной поварихи. Вот тогда-то Дрого де Борр и напомнил игроку о старинном пергаменте, который оставался в руках у Калорта, и о верности, которую Гали обязался им хранить. Дрого желал быть в курсе всего, что говорят о Бернате в таверне. Он, в свою очередь, рассказал, что об Изембарде из Тенеса и других рыцарях ничего не известно, кроме того, что они где-то снаружи и в один прекрасный день могут сильно озадачить маркграфа. Гали, до этого момента державший себя самоуверенно и развязно, побледнел и молча склонил голову.

Дни шли за днями, и Барселона уже понимала, что новый граф не собирается предпринимать никаких реформ, он не станет осушать болота, чтобы расширить посевные угодья, отправлять колонов на пустующие земли, ремонтировать мельницы и дороги. Бернат по-прежнему надругался над женщинами, наслаждался местным вином и собирал налоги на новые военные кампании и союзы, приносящие пользу дому Роргонидов, далеко за Пиренеями.

Марка и ее последний город все так же пребывали в сумраке и неопределенности, а сарацинские лазутчики и алчные правители пристально следили за развитием событий, готовые коршунами броситься на эту забытую Богом землю.

С годами амбиции Карла Лысого только возрастали. Король, неутомимый в борьбе с норманнами, но уставший усмирять восстания собственных подданных, устремлял взор на земли своих племянников.

Даже когда в 866 году безвременно скончался его сын Карл Дитя, а сломленная горем королева Ирментруда добровольно ушла в монастырь, воинственный пыл монарха не угас.

8 августа 869 года умер от малярии племянник Карла Лысого Лотарь Второй, король Лотарингии, – эту часть Срединного королевства он унаследовал в 855 году по Прюмскому договору, после смерти своего отца Лотаря Первого, и история снова переменила свое течение. Смерть Лотаря Второго положила конец запутанному конфликту среди Каролингов, вызванному попытками Лотаря развестись со своей супругой Теутбергой из рода Бозонидов. Зато вызревало семя намного более масштабного противостояния.

Лотарь Второй не оставил наследников, и владения его достались его брату Людовику Второму Итальянскому по прозвищу Юный, который в то время сражался с мусульманами, угрожавшими итальянскому побережью. Карл Лысый вероломно воспользовался этим обстоятельством и захватил Лотарингию, несмотря на яростное недовольство его брата Людовика Немецкого, племянников и немалой части епископов.

Надвигалась ужасная война, ставкой в которой была не только Лотарингия. Монарх, получивший наибольшую мощь на развалинах Каролингской империи, может претендовать на императорскую диадему Людовика Итальянского. И пусть это был всего-навсего символический титул, он придавал imperium монарха священный характер.

Барселона и другие графства Берната из Готии остались на попечении виконтов и франкских чиновников, в то время как маркграф отправился сопровождать короля Карла в его бредовой погоне за величием и в стычках с норманнами. Пограничные графства волновали Берната только в отношении налогов. Марка все так же была предоставлена своей судьбе. До королевского двора доходили жалобы на злоупотребления и пугающие известия, но им никто не придавал значения из-за проблем в остальной части империи, а еще из-за личных амбиций государей и правителей.

Двор Карла Лысого превратился в осиное гнездо, и ни у кого здесь не находилось времени, чтобы поинтересоваться событиями на последнем рубеже королевства.

Всадники проскакали через деревню и поднялись по извилистой дороге вдоль кромки утеса, на котором высилась крепость. Вид у нее был величественный и пышный. Со стен свисали знамена дома Бозонидов – голубые полосы на золоченом фоне. Бозониды владели обширными территориями на западе Франции. Отряд въехал в грязный внутренний двор, где десятки солдат трудились наравне с крестьянами и сервами. Туман здесь пропах углем, из кузницы доносились удары молота.

С деревянной галереи прибывших заметил дворецкий в парадных одеждах, он замахал руками. Всадники спешились, сервы приняли их лошадей.

– Бернат из Готии, вас ждут! – объявил дворецкий.

– Нас задержала непогода, – сухо ответил маркграф.

Бернат не мешал служанке, которой не исполнилось еще и четырнадцати, отирать пыль с его сапог. Девушка была миленькая, голубоглазая и с рыжеватыми кудряшками. После долгих дней путешествия Бернат нуждался в заботах совсем иного рода. Он грубо схватил служанку за руку: