Алекс Хейли - Корни

Тем вечером в гостиной доктора Вансина я произнес все звуки и слова, которые помнил из семейной истории, услышанной в раннем детстве. Кузина Джорджия до сих пор помнила их наизусть. Доктор Вансина внимательно меня выслушал и стал задавать вопросы. Поскольку он изучал устную историю, его больше всего интересовала передача повествования из поколения в поколение. Мы говорили так долго, что он предложил мне заночевать у него в доме. На следующее утро доктор Вансина с очень серьезным видом сказал:

– Мне нужно было переспать с этим. Разветвления фонетических звуков, сохранившихся в вашей семье на протяжении жизни нескольких поколений, могли быть значительными.

Он сказал, что связался по телефону с коллегой-африканистом, доктором Филиппом Кертином. Оба пришли к выводу, что звуки и слова принадлежат языку «мандинго». Я никогда не слышал такого слова. Доктор Вансина пояснил, что на этом языке говорят в одноименном племени. А потом он предложил перевести некоторые слова. Одно могло означать корову или скот, другое – баобаб, общее слово для всей Западной Африки. Слово «ко» могло означать «кору», один из древнейших струнных инструментов племени мандинго, который делали из половины высушенной тыквы, обтянутой козьей шкурой. Кора имела длинный гриф и двадцать одну струну. Рабы мандинго могли называть корой практически любой струнный инструмент африканцев.

Но самое интересное было в словах «Камби Болонго». Мой предок произносил эти слова, указывая своей дочери Киззи на реку Маттапони в Спотсильвании, штат Вирджиния. Доктор Вансина сказал, что слово «болонго», несомненно, означает «текущая вода» или «река». А слово «Камби» указывает на то, что мой пре-док говорил о реке Гамбия.

Я никогда о ней не слышал.

В тот момент я снова почувствовал, что мои предки смотрят на меня с небес… И это было только началом длинного пути.

Мне предложили выступить на семинаре в колледже Утики. Я шел по коридору в сопровождении профессора, который меня пригласил, и сказал ему, что только что прилетел из Вашингтона, где изучал историю своей семьи.

– Гамбия? – переспросил профессор. – Если не ошибаюсь, кто-то недавно говорил, что в Гамильтоне учится очень способный студент из этой страны.

Старинный и знаменитый колледж Гамильтон находился всего в получасе езды от Утики, в Клинтоне. Когда я все объяснил, профессор Чарльз Тодд сказал:

– Вы говорите об Эбу Манга.

Сверившись с расписанием, он сообщил, что я могу найти его в классе экономики сельского хозяйства. Эбу Манга оказался невысоким студентом с внимательными глазами – и черным, как сажа. Он выслушал меня и подтвердил смысл моих слов, хотя явно был удивлен моим интересом. Я спросил, родной ли для него язык мандинго.

– Нет, но я с ним знаком, – ответил студент.

Он оказался из племени волофов, я рассказал ему о своих поисках, и уже через неделю мы вылетели в Гамбию.

Утром мы прилетели в столицу Сенегала, Дакар, и на легком самолете переправились в аэропорт Юндум в Гамбии. Автобус доставил нас в Банжул (тогда город назывался Батерст). Эбу и его отец, Алхаджи Манга (гамбийцы преимущественно мусульмане), собрали мужчин, знакомых с историей страны. Мы встретились с ними в холле отеля «Атлантик». Как и доктору Вансина в Висконсине, я пересказал им семейную историю, которая передавалась из уст в уста на протяжении стольких лет. Рассказывал я в обратном порядке – от бабушки к Тому, Цыпленку Джорджу и Киззи, отец которой говорил рабам, что его имя Кинте, и учил дочку африканским словам. А потом я рассказал, как на него напали возле родной деревни, в роще, куда он пришел срубить дерево для барабана.

Мой рассказ явно удивил этих людей.

– «Камби Болонго» – несомненно, река Гамбия, и это все знают.

Я возразил, что очень многим это не известно! Гораздо больше заинтересовало этих людей то, что мой предок из XVIII века называл себя Кинте.

– Древние деревни нашей страны носят имена семей, населявших их много веков назад, – сказали мне и показали на карте: – Смотрите, вот деревня Кинте-Кунда. А совсем рядом с ней деревня Кинте-Кунда Джаннех-Я.

А потом я услышал то, о чем и мечтать не смел. В старинных деревнях на окраинах страны живут очень старые люди, сказители. Это живой архив устной истории. Старшему сказителю может быть под семьдесят или чуть больше. У него есть ученики – более молодые сказители, которые обучают мальчиков. Такой мальчик будет рассказывать свою историю до сорока-пятидесяти лет, а потом станет старшим сказителем. На праздниках он будет рассказывать истории деревень на несколько веков назад, истории кланов, семей, великих героев. В черной Африке устные истории сохраняются со времен глубокой древности. Есть легендарные сказители, способные рассказывать истории Африки три дня подряд, ни разу не повторившись.

Видя мое удивление, гамбийцы напомнили, что предки каждого из нас жили в те времена, когда письменности не существовало, и единственным способом сохранения информации были человеческие воспоминания. Они сказали, что мы, люди Запада, так привыкли к «костылям печати», что уже не понимаем, на что способна тренированная память.

Поскольку мой предок говорил, что имя его Кинте, а клан Кинте хорошо известен в Гамбии, мои знакомые пообещали разузнать что-нибудь и найти сказителя, который поможет мне в моих поисках.

Вернувшись в США, я стал изучать книги по африканской истории. И это превратилось для меня в наваждение. Речь шла о втором по величине континенте Земли, а я о нем почти ничего не знал. Мне было стыдно, что до того момента мое представление об Африке было связано исключительно с фильмами про Тарзана и отдельными статьями из журнала National Geographic. Целый день я изучал литературу, а по ночам сидел на кровати и рассматривал карту Африки, запоминая расположение стран и названия рек, по которым ходили корабли с рабами.

Через несколько недель я получил заказное письмо из Гамбии, в котором меня приглашали вернуться в Африку, как только будет возможность. Но к тому времени у меня почти не осталось денег – слишком много времени я посвятил своим исследованиям и забросил писательский труд.

Как-то раз на банкете журнала Reader’s Digest миссис Девит Уоллес сказала, что ей очень понравилась моя статья «Незабываемый герой» – о суровом морском волке, который когда-то был моим начальником в береговой охране. Прощаясь со мной, она просила связаться с ней, если мне понадобится помощь. Теперь же я написал ей смущенное письмо, в котором вкратце описал свою историю. Миссис Уоллес попросила своих редакторов встретиться со мной, и меня пригласили на ланч. Я без умолку говорил почти три часа. Вскоре я получил письмо, где говорилось, что журнал будет выплачивать мне ежемесячно триста долларов в течение года, а также возьмет на себя (что было важнее всего!) «разумные дорожные расходы».