Жюльетта Бенцони - Королевы из захолустья [litres]

Ах, на коленях?! Микаэла дала волю гневу: вице-король, не вице-король, никто от нее такого не дождется! Скорее он встанет перед ней на колени!..

– Ты меня больше не увидишь! – возвысил голос дон Мануэль, выйдя из себя. – Я обезумел, позабыв, кто я и кто ты. Прощай, perricholi! [12] Трудно переводимое слово, нечто среднее между злобной собачонкой и беспородной дворняжкой.

Дон Мануэль ушел, хлопнув дверью и окрестив Микаэлу новым именем. Для Перу, да и для всего остального мира она так и останется навсегда Периколой.

После разрыва Микаэла прожила трудный год. У нее больше не было любовника: подземный ход замуровали, и она не выступала в театре. В Колизее наслаждалась триумфом Инезилья, а Микаэле доставалось презрение, на какое не скупились ее сограждане, швыряя комья грязи в ее дом, из которого она не выходила. Впрочем, спустя какое-то время Микаэла завела себе нового любовника. Полковник дон Мартин де Армендарис был в городе заметной фигурой, и с ним, уже ничего не опасаясь, Микаэла стала показываться в модных местах. Ее мужество и уважение к сабле полковника примирили город с актрисой.

Между тем дон Мануэль снова впал в скучливую сонливость. Микаэла умела оживить его своим очарованием, украсить жизнь остротой и живостью. Дон Мануэль по-прежнему посещал спектакли в Колизее, но талант Инезильи, хоть и весьма значительный, не вытеснил у него из памяти Периколу. Как-то вице-король заговорил о ней с одним из ведущих актеров театра Хосе Эстасио, который остался верным товарищем отверженной. У Эстасио хватило ума мягко и ненавязчиво изменить настрой мыслей дона Мануэля, он дал ему понять, что Микаэла по-прежнему его любит, но скорее отрежет себе язык, чем признается в своих чувствах. И вот однажды вечером дон Мануэль позволил привезти себя к дому Микаэлы. Об остальном нетрудно догадаться: любовники упали друг другу в объятия, и подземный ход был снова размурован.

Прошло немного времени, и Лима узнала, что Перикола вновь у власти… И стала еще более могущественной.

Вечером 4 ноября 1775 года Микаэлу ждал новый триумф. Публика Лимы простила актрисе за талант все ее капризы. Микаэла пела в тот вечер, как никогда, сцену завалили цветами, а дон Мануэль вновь отбивал такт своей тростью. С этого вечера Перикола станет королевой Лимы. Дон Мануэль окружит ее воистину королевскими почестями. А когда на свет появится маленький Мануэлито, в его колыбель дождем посыплются подарки, а на колокольнях зазвонят колокола, приветствуя новорожденного.

Горожане считали Микаэлу вице-королевой. Но она по-прежнему чувствовала себя обиженной, потому что ехала верхом за каретой своего возлюбленного. И она объявила, что желает иметь карету, чтобы все видели ее необыкновенные платья и красоту.

Отказ дона Мануэля был мгновенным и резким. Любовь не может изменить ее рождения. На возражение последовал ответ: ее мать принадлежала знатной семье Мендоса! Пусть так, но фамилия Мендоса весьма и весьма обширная, а что касается ее отца, то лучше о нем и не упоминать, так что не надо ни на чем настаивать. Но Микаэла не уступила: карета! Или она уезжает в Европу, где достаточно богатых сеньоров, чтобы подарить ей такой пустяк.

Дон Мануэль упирался примерно месяц, но в конце концов сдался: она получит карету, но по-прежнему будет следовать позади него. И была заказана синяя с золотом карета.

И вот настал долгожданный день. 2 августа 1776 г Микаэла в карете отправилась из дома во дворец вице-короля по Аламеда – самой главной улице Лимы. На улице уже толпились люди, прослышав про скандальную городскую новость. Толпа была настроена недоброжелательно. Негодование возросло, когда появилась карета, которую везли четыре белых мула с синими плюмажами. На атласных подушках восседала Микаэла, раскинув серебряное платье с фижмами по последней парижской моде. Обмахиваясь кружевным веером, она с улыбкой смотрела вдаль и, казалось, не замечала недовольного ропота горожан…

Карета повернула на улицу Сан-Лазаро, и тут появился старичок священник, который шел со Святыми Дарами причащать умирающего. Его сопровождали два мальчика из церковного хора, один со свечой, другой с колокольчиком. Колокольчик звонил, и прохожие преклоняли колени. Микаэла приказала остановить карету, вышла и встала на колени перед священником.

– Святой отец! Не годится грешнице ездить в карете, а Господу Богу брести пешком! Садитесь в карету, она ваша!

Старый священник улыбнулся и перекрестил склоненную перед ним голову, благословив ее. Потом сел со своими сопровождающими в нарядную карету, и толпа, которая только что недовольно роптала, смолкла. Склонив голову и молитвенно сложив руки, Микаэла Вильегас пошла пешком за каретой, которая принадлежала теперь живому Богу. Горожане уважительно смотрели ей вслед.

Но на этом в истории любви дона Мануэля и Микаэлы-Периколы была поставлена точка. Безрассудства вице-короля рассердили испанскую корону, и дону де Амату пришел приказ отправляться в родную Каталонию, как только прибудет его преемник. Последние дни любовники провели в чудесном поместье Квинта дель Рикон.

Они поклялись не забывать друг друга и хранить верность… А потом каждый пошел своей дорогой, не питая больших надежд и иллюзий.

Дон Мануэль вскоре нарушил клятву верности. Вернувшись в Испанию, он женился на своей племяннице, когда ему было далеко за восемьдесят.

Микаэла осталась верной клятве. Она была богата, ей уже не хотелось выходить на сцену, и она сменила Мазу, взяв на себя управление театром.

На улице Аламеда Микаэла построила чудесный особняк, где с неизменной радостью принимала друзей. В 1795 году пришла весть о смерти дона Мануэля. Микаэла решила, что не будет коротать свои дни в одиночестве. Она вышла замуж за благородного сеньора дона Фермина Висенте де Экарри и жила с этих пор почтенной сеньорой, творя добрые дела. В Лиме больше и не вспоминали Периколу, уважая достойную донью Микаэлу. Так продолжалось до 15 мая 1819 года: в этот день скончалась Микаэла Вильегас, величайшая актриса и певица Латинской Америки.

Напрасно этот человек украсил себя титулом и громкой фамилией: он как был, так и остался помощником цирюльника, родившимся в Ниверне. Гражданин граф Борегар с величественными манерами никогда не был ни графом, ни Борегаром. Зато он был отъявленным плутом и мошенником во времена, наступившие после революции, когда множество людей мошенничали и плутовали.

На самом деле его звали Льётро, и занимался он продажей того, что ему не принадлежало. А разбогател благодаря знатному аристократу, настоящему графу де Борегару, который, спасаясь от гильотины, бежал за границу и доверил ему охранять свое имущество, полагаясь на его честность. Не сомневаясь, что граф не вернется, мошенник счел себя его наследником и занялся делами. Он купил возле Мулена рудное месторождение и выкачал из него кучу денег, не добыв ни грамма руды. Затем нашел для себя еще более доходное предприятие: действуя заодно кое с кем из членов Директории, он добился должности директора литейных заводов Мулена, что позволило ему очень дорого продавать пушки, которые он и не думал поставлять. При этом чувствуя себя в полной безопасности: правосудие во все времена прихрамывало, а в веселые времена Директории сделалось совсем калекой, потому что все только и думали, как бы набить карманы.