Эптон Синклер - Жатва Дракона

В слепом гневе, который наблюдал Ланни, была специфическая особенность. Ади точно знал, что он делал, частью своего ума наблюдая и вычисляя происходящее. В богатых домах, особенно среди американцев, Ланни видел испорченных детей, которые научились получать что хотели, впадая в такие истерики. Они тоже знали, что они делают, и когда они получили то, что они хотели, истерика прекращалась. Они даже знали, что существуют определенные лица, которые не поддаются истерике, и с этими людьми они использовали другую тактику. Ланни подозревал, что сын старого Алоиса Шикльгрубера, единственный ребенок обожающей его молодой матери, узнал, как жевать ковер, когда ему было год или меньше, и продолжал это, потому что обнаружил, что это пугало людей и заставляло их уступать его требованиям.

VIII

Прибыл Рудольф Гесс, а через пару минут маршал Кейтель, недавно назначенный начальником Верховного командования рейхсвера. К этому времени Ланни узнал столько, сколько ему нужно было знать, и ему действительно пора было убираться. Он сказал, что уверен, что у фюрера есть государственные вопросы для обсуждения, и что он должен извиниться и откланяться. Что оценили прибывшие люди. Он появился на Вильгельмштрассе всего за несколько минут до появления дополнительных выпусков газет. "Юппхену" Геббельсу, le diable boiteux 25 , не нужно было ждать указаний от своего фюрера. Они сотрудничали почти два десятилетия и знали технику друг друга. Ланни читал заголовки газет и думал, что печать Нацилэнда стала средством распространения фюрерских истерик всей немецкой публике. То же самое состояние ума, те же слова, те же образы, те же угрозы. Сын президента Бэдд-Эрлинг Эйркрафт мог представить, что с наступлением темноты каждый Spiessburger Фатерланда будет валяться на полу, жуя собственный коврик или, возможно, бетонное городское покрытие места, в котором он проживал.

Для агента президента здесь было делать нечего. Обо всем этом он уже сообщил своему шефу. И теперь телеграф и радио распространяли новости о мобилизации немецкой армии и о том, что готовится ультиматум Праге. Ланни пришлось выкинуть из головы все международные дела и решить, хочет ли он дать зеленый свет Бернхардту Монку. Вмешается ли в проект Монка приезд маршала Геринга и приведение в боеготовность немецких ВВС? Наверное, нет, если это была "заводская работа". Но Ланни не мог быть в этом уверен, и ему пришлось подождать до вечера, чтобы спросить об этом своего коллегу конспиратора. Был четверг. Если делать работу, то она должна быть сделана в субботу вечером. Это означало, что Монку понадобится два дня и две ночи, чтобы убедить Лорел Крестон, купить себе машину и получить необходимые документы, чтобы выехать из Берлина в Голландию. Нельзя терять время на колебания!

Было бы действительно трудно сказать "нет", когда дело зашло так далеко, и другого плана не предвиделось. Ланни не мог думать о других планах. И когда он встретил своего друга в тот вечер, его первый вопрос был: "Что вы решили? " Монк ответил: "Я ничего не решил, я ждал вашего решения. Кроме того, я в шоке". Ланни сказал: "Хорошо, вы можете попробовать мисс Крестон, если хотите. Что бы она ни делала, я уверен, что она вас не выдаст".

IX

Двое подпольщиков долго ездили по улицам главного города Нацилэнда, держась главных бульваров, где хороший автомобиль ничем не отличался от любой другой хорошего автомобиля. Тщательно соблюдая правила уличного движения и двигаясь ни быстро, ни медленно, водитель наблюдал в зеркале заднего вида за отсутствием слежки. Тому, кто водил машину четверть века и занимался конспиративной деятельностью почти так же долго, такие вещи были второй натурой и очень мало мешали разговорам.

Ланни рассказал всё, что знал о Лорел Крестон, о ее характере, ее идеях, ее манерах и воспитании. О её дядюшке, её двоюродной сестре, их яхте и семье в Балтиморе. Затем о её коротких рассказах и журналах, в которых они появились, и как можно их найти в Прусской государственной библиотеке на Вильгельмштрассе. О литературном стиле эпизодов, их социальной значимости и обо всём, что могло бы пробудить интерес марксиста бывшего моряка и профсоюзного лидера, получившего образование самостоятельно и любящего читать. Ланни рассказал о пансионате Баумгартнер, о людях, которые там жили, и которых Монк скорее всего увидит, и которые увидят его. После того, как он убедился, что его друг все это хорошо усвоил, он, как отличный драматический актёр произнёс красноречивую и трогательную речь, которую Монк должен был повторить в надежде убедить эту даму выйти на улицу со странным человеком. То, чего не делала ни одна настоящая леди из Балтимора за триста лет с тех пор, как английский лорд впервые основал этот город.

Монк задавал вопросы о психологии таких леди, так резко отличавшейся от его собственной. Ланни объяснил, что они сдержаны, и не пожимают руки человеку, когда знакомятся. Им не нравятся возбуждение, громкие голоса или сильные эмоции любого рода. Какими бы сатирическими не выглядели их рассказы, которые они пишут о своем собственном классе, они подсознательно связаны с его манерами, предрассудками и отвергают всё чужое или эксцентричное. Монку не надо выглядеть человеком, во всем следующим моде, но он должен быть одет в не привлекающий внимания костюм и быть чисто выбритым. Он должен говорить по-английски, не обязательно хорошо, но медленно и отчетливо. Его манера должна быть спокойной и сдержанной, и он должен льстить леди только одним способом, предполагая, что у неё есть понимание психологии, а прозорливость ее ума позволит ей признать его целостность и идеализм, когда она с ними встретится. "И, конечно, без даже самых слабых намеков на секс", – добавил старомодный Ланни Бэдд.

X

Итак, в девять часов утра, после того, как работающие постояльцы успели уйти на работу, "Die Miss" вызвали к телефону. Она услышала, как глубокий голос произнес на отчётливом английском: "Мисс Крестон, меня зовут Антон Зиберт, вы никогда не слышали обо мне, но я являюсь большим почитателем вашего литературного таланта, и я позволю себе просить разрешения сказать вам об этом".

На данный момент леди из Балтимора еще не достигла той стадии, когда число ее " поклонников " стало обузой, и она не могла не порадоваться, как и испугаться. "Я не знала, что у меня есть читатели в Германии", – ответила она.

– Я только что прочитал все ваши произведения, которые можно найти в нашей большой государственной библиотеке, и на меня огромное впечатление оказала социальная проницательность и спокойная ирония, которые я нашёл в ваших рассказах. Я знаю, что я очень самонадеян, когда звоню вам, но существует братство в мире литературы, которое выходит за рамки обычных социальных условностей.