Бямбын Ринчен - Заря над степью

И Ширчин решил пока дома не говорить ни слова. Там видно будет…

Вот и октябрь минул, а сообщений никаких нет. Ширчин по-прежнему ходил за скотом, проводил беседы по аилам. Так прошел ноябрь. Пришла пора откочевывать к зимнику. Соседка Адия была уже там. Едва успели оглядеться — на другой же день после перекочевки разыгрался буран. Сначала подула поземка. Снежной дымкой играла, стлалась по земле. Обитатели маленького стойбища подтянули потуже пояса, проверили крепления юрт, подвесили балласт, погасили огни в очагах и поехали в степь. Кто направился к конским табунам, кто к овцам, а кто за крупным рогатым скотом и за верблюдами.

Землю и небо затянуло сплошной молочно-белой пеленой. К вечеру вьюга разыгралась уже не на шутку. Закружилась, заплясала снежными вихрями, словно шаман. Могучие порывы ветра подняли овец с лежбища. Снег слепил глаза. Шатаясь под ветром, скотоводы пытались сдержать овец. Тесно сгрудившись, овцы всей массой напирали на людей, тесня их в степь все дальше и дальше. Ночью снегопад усилился. Стоило остановиться на несколько минут — и человек оказывался по колено в снегу. Гонимые бураном, овцы кучками отрывались от стада.

Удерживать животных становилось все труднее. Кромешная темь, адское завывание вьюги. Люди теряли друг друга из виду. Ширчин сдерживал овец из последних сил. Вначале он еще нащупывал ногами занесенных снегом овец. Но вот холод стал обжигать ноги — меховые штаны промокли насквозь.

"Если буран не кончится, овцы погибнут, а с ними замерзну и я", — думал Ширчин. Он пытался двигаться по глубокому снегу, но сил становилось все меньше. К утру меховые штаны задубенели и не сгибались в коленях. Но вьюга как будто стихла. Сквозь мутную пелену рассвета старик едва разглядел занесенные снегом юрты. Их вполне можно было принять за снежные бугры.

Негнущиеся ноги двигались с трудом. Ширчин обошел еще раз заваленных снегом животных и с трудом пробрался к юрте.

И Цэрэн досталось порядочно. Но она успела уже переодеться, развести огонь и поставить чай. Увидев мужа, еле-еле переступавшего в задубеневших штанах и шубе, Цэрэн все бросила и сейчас же подала Ширчину сухие меховые штаны, чулки и теплый дэл. Тронутый этой заботой, старик переоделся и уселся на своем любимом месте в северной половине юрты.

Напившись горячего чая и немного подкрепившись, пошли откапывать занесенных снегом овец. Работы задал буран уйму. Солнце уже поднялось высоко, когда большая часть овец была откопана. Теперь нужно было очистить от оледеневшего снега глаза, губы и ноги животных.

Ширчин посоветовал Цэрэн:

— Мы с Адией будем откапывать остальных, а вы пока выгоняйте стадо на пастбище. Прогоните сперва верблюдов и крупный рогатый скот, а потом пустите овец — так им легче будет пройти.

Скот удалось спасти весь. Ни одной овцы не погибло. Но даром эта ночь старику не прошла. Свело ноги. Пришлось два дня отлеживаться. Но уже на третий день утром Ширчин отправился пасти овец. Невдалеке от стойбища он увидел всадника. Ширчин сразу узнал его.

"Рассыльный из сомонного управления! И видать, ко мне. С каким это он делом едет? Может, меня делегатом утвердили?"

Ширчин в нетерпении направился навстречу рассыльному.

— Благополучен ли был ваш путь, дядя Гомбо? — приветствовал Ширчин старого рассыльного. — Куда направляетесь?

— Путь хорош. А вы как поживаете? Я за вами. Дядя Шараб просит приехать сейчас же. Зачем-то в управлении вы понадобились.

— А зачем, не знаете?

— Нет, не знаю. Дядя Шараб еще вчера вечером приказал мне вызвать вас. Вот я и выехал с утра пораньше.

— Ну что ж, скажу дома и отправлюсь.

— Вызов-то срочный. Не теряйте времени, прямо сейчас и поезжайте. А я заверну к вашим погреться и скажу им все.

Ширчин послушался рассыльного, но думы не оставляли его всю дорогу. Гомбо скоро нагнал его, но так и не мог сказать толком, за какой надобностью вызывает его Шараб.

Увидев Ширчина, Шараб схватился за голову.

— Ну что ты наделал! — укорял он рассыльного. — Я приготовил для Ширчин-гуая письмо, а ты, не показавшись мне, взял да и ускакал.

— Я не знал про письмо. Вы вчера сказали мне, что надо вызвать Ширчин-гуая, ну я и поскакал чуть свет.

— Видно, это про тебя, друг, сказано: у зайца-торопыги всегда задние ноги обмараны, — рассмеялся Шараб. — Ну, раз уж так случилось, ничего не поделаешь. Остается только прощения просить у Ширчин-гуая за беспокойство. Но новость приятная, и я думаю, Ширчин-гуай не будет на нас сердиться. Правительство утвердило состав участников первого республиканского совещания лучших скотоводов. Ваша кандидатура тоже утверждена. Выходит, вы теперь знатный скотовод страны, человек государственный. От всей души поздравляю с высокой честью, — улыбнулся старик. — На совещании прислушивайтесь, о чем будут говорить передовые скотоводы других аймаков. Вернетесь — попросим у вас подробного отчета. Да и сами там поделитесь опытом, у вас найдется, о чем рассказать. Опыт у вас чуть ли не полувековой.

Добрая весть обрадовала Ширчина. Он наскоро попрощался с Шарабом и не чуя под собой ног побежал к своему верблюду.

К стойбищу Ширчин подъехал уже в сумерки. Женщины как раз доили коров. Они поспешили ему навстречу.

Цэрэн, не зная, для чего вызвали мужа в управление, была встревожена. Но при виде улыбающегося Ширчина у нее сразу отлегло от сердца.

— Меня посылают на республиканское совещание знатных скотоводов! — прокричал Ширчин и с юношеской легкостью соскочил с огромного верблюда. — Я теперь не кто-нибудь, а знатный скотовод страны! — шутил Ширчин.

Женщины заахали, принялись поздравлять его.

— Что же ты раньше ничего не говорил об этом? — спросила Цэрэн. — Не знал?

— Знать-то знал, да, признаться, не верилось, что мне выпадет такая большая честь. Вот и молчал.

— Когда едешь?

— Завтра же.

— Как так завтра? Что же ты в старом дэле, что ли, поедешь? Ведь не овец отправляешься пасти… — забеспокоилась Цэрэн.

— Нашла о чем беспокоиться. Да мы вдвоем с тобой нашему знатному скотоводу за одну ночь дэл сошьем, — пошутила Адия.

После ужина женщины уселись за шитье. Ширчин тоже всю ночь не сомкнул глаз. Радостное возбуждение и думы о предстоящей поездке не давали ему спать. Швеи сдержали свое слово — к утру дэл на меху был готов. Цэрэн достала из сундука и пришила чеканные серебряные пуговицы, дар старого кузнеца-чеканщика Эрэнтэя к празднику Ленпнмы, когда ей в первый раз остригли волосы.

Едва занялась заря, Ширчин уже напился чаю и стал собираться в дорогу. Широко улыбаясь, он надел новый дэл. Он был теплый, нарядный, красиво оторочен черным бархатом и к тому же приятно пах дымком аргала. Обулся он в новые узорчатые гутулы. Эти гутулы он надевал только по большим праздникам — в праздник весны и на Надом. Цэрэн подала ему новый лисий треух с синим шелковым верхом и нарядную волчью доху.