Кейт Куинн - Сеть Алисы

– А без этой вашей таинственности никак нельзя? – прошипела я, но Эва, отставив пустой стакан, пошла к выходу.

Я смотрела ей вслед, в душе моей бурлили досада и боль, как две сливающиеся реки. Что дальше, Чарли Сент-Клэр?

– Королева шпионажа… Луиза де Беттиньи… – Финн наморщил лоб. – Кажется, я о ней слышал. В газетах что-то писали о военных героинях…

Он замолчал, вновь погружаясь в мрачную напряженность, из которой на время его извлек рассказ Эвы.

– Что с тобой, Финн?

– Ничего. – Отвернувшись от меня, он смотрел на освобожденную от столов площадку, где в танце уже покачивались пары. – Мое обычное состояние.

– Неправда.

– Как демобилизовался, я все время такой.

Мой брат замыкался и мрачнел, когда его начинали расспрашивать про войну. И если собеседник не отставал, Джеймс матерился и уходил прочь. В такие моменты я его боялась, а теперь вот жалела, что ни разу не пошла за ним и не взяла его за руку. Просто чтобы он знал, что я рядом, люблю его и понимаю, как ему больно. Все это дошло до меня, когда было уже слишком поздно.

Глядя на отчужденное лицо Финна, я хотела сказать, мол, сейчас-то еще не поздно, но чувствовала, что словами к нему не пробиться, а потому лишь накрыла ладонью его руку.

Финн ее отдернул.

– Я справлюсь.

А это возможно? – подумала я, глянув на пустой Эвин стул. Нашу троицу преследовали мучительные воспоминания о двух войнах, и, похоже, никому из нас не удалось с ними справиться. Как там сказала Эва – отдайся горю ? Наверное, главное – хотя бы попытаться его одолеть. Иначе не заметишь, как промелькнут тридцать скорбных лет.

По радио пела Эдит Пиаф. Я встала.

– Потанцуем?

– Не хочу.

Да и мне-то не хотелось. Ноги были как свинцовые. Но Роза любила танцевать. И Джеймс тоже – помню, как накануне отправки флотских новобранцев я неуклюже отплясывала с ним буги-вуги. Сейчас они бы пошли танцевать. И я через силу сделаю это за них.

Я подошла к площадке, и веселый француз втянул меня в танцующую толпу. Я танцевала с ним, потом с его приятелем, не слушая любезности, которые они нашептывали мне на ухо. Я закрыла глаза и двигалась под музыку, стараясь… Нет, не забыть о нависшей туче горя, но хотя бы жить под ней. Пусть сейчас у меня ватные ноги, но, может, когда-нибудь я выберусь к ясному небу.

Сменялись мелодии, и я танцевала, Финн поглядывал на меня, нахохлившись над бутылкой пива. И если б не цыганка, все, наверное, было бы хорошо.

Я отошла в сторонку поправить развязавшийся шнурок, Финн, не допив свое пиво, встал из-за стола, и мы одновременно увидели смуглую старуху в линялом цветастом платке и яркой юбке, которая вошла в кафе, таща за собой тележку. Может, это была не цыганка – откуда мне знать, как выглядят настоящие цыгане? Сложив ладонь горстью, старуха что-то прошамкала, и тут на нее ястребом налетел хозяин кафе.

– Не попрошайничать! – Он толкнул ее и скривился, точно увидел крысу в своей кухне. – Пошла отсюда!

Старуха, явно привычная к такому обращению, вышла на улицу. Хозяин отер руки о фартук.

– Сволота цыганская, – пробурчал он. – Сослать бы их всех к чертовой матери!

Увидев перекошенное бешенством лицо Финна, я кинулась к нему, но не успела. Он грохнул бутылкой о стол, разнеся ее вдребезги, в два прыжка подскочил к опешившему хозяину, схватил его за грудки и мощным джебом сбил с ног.

– Финн!

Мой крик потонул в звоне разбитой посуды – падая, хозяин свалил столик. Финн пинком перевернул его на спину и, присев, прижал коленом к полу.

– Ты… говно… собачье… – раздельно произнес он, сопровождая резким ударом каждое слово.

Звук был такой, словно на столешнице отбивали мясо.

– Финн!

Сердце мое засбоило. Расталкивая перепуганных женщин и мужчин с салфетками на шее, я кинулась к Финну, но меня опередил официант, схвативший его за руку. Финн впечатал кулак ему в лицо, из расквашенного носа официанта брызнула кровь, яркими пятнами украшая упавшую скатерть. Парень попятился, и Финн вновь занялся хозяином. Тот вопил, пытаясь прикрыться руками.

Меня оттаскивали вшестером, когда я бил его головой о дверной косяк. Слава богу, успели оттащить, прежде чем я раскроил ему череп , – так рассказывал Финн о драке, из-за которой угодил в тюрьму.

Пусть нынче я одна, но никто никому не раскроит череп. Что было мочи, я вцепилась в плечо Финна, твердое, как валун.

– Финн, прекрати!

Он развернулся и врезал непрошеному миротворцу. В последний момент Финн увидел, что это я, но остановить свой кулак уже не успел. Жесткий удар пришелся мне в подбородок. Схватившись за лицо, я опрокинулась навзничь.

Финн побелел, как мертвец, и уронил руку.

– О, господи… – Он вскочил, забыв об окровавленном хозяине. – Боже мой, Чарли…

– Все в порядке. – Я потрогала разбитую губу. Пустяки, главное – он оставил в покое хозяина, с лица его исчезла гримаса слепого бешенства. Сердце мое стучало, как после сумасшедшего бега. Я встала и шагнула к нему. – Ничего страшного.

Финн вздрогнул. В глазах его стоял ужас.

– Боже мой… – вновь прошептал он и, растолкав ошалевших посетителей, опрометью выскочил из кафе.

Официанты помогли подняться избитому хозяину, а я, даже не взглянув на него, бросилась вдогонку за Финном, который, пробежав мимо гостиницы, скрылся на парковке. За рядами «пежо» и «ситроенов» я разглядела длинный силуэт «лагонды». Финн был на заднем сиденье, как в тот наш ночной разговор в Рубе. Он склонился к коленям и увидел меня, лишь когда я открыла дверцу и уселась с ним рядом.

– Уйди, – глухо произнес он.

Я взяла его за руку. Костяшки были ободраны до крови.

– Ты поранился…

Носового платка у меня не было, и я осторожно накрыла ссадины ладонью. Финн отнял руку и взъерошил волосы.

– Надо было размозжить башку этому говнюку.

– И ты снова очутился бы в тюрьме.

– Туда мне и дорога. – Финн сгорбился, обхватив руками голову. – Я тебя ударил, Чарли.

Я потрогала губу, кровь уже не шла.

– Ты же не видел, кто тебя схватил. А разглядев меня, хотел остановиться…

– И все равно ударил. – Взгляд его полнился виной и злостью. – Ты не дала мне его убить, а я тебе вмазал. Зачем ты здесь, Чарли? Сидишь рядом с такой сволочью.

– Ты не сволочь, Финн. Ты в раздрызге, но вовсе не сволочь.

– Да что ты знаешь…

– Я знаю, что мой брат не был сволочью, хотя молотил кулаками в стену, орал матом и боялся толпы! Он надломился . Как ты. Как Эва. Как я, когда забила на учебу и либо рыдала в кровати, либо трахалась с противными мне парнями. – Я не сводила глаз с Финна, стараясь, чтобы он меня понял. – Но ведь то, что сломано, можно поправить.

Я очень хотела ему помочь. Залечить его раны, чего не сумела сделать для Джеймса. И для родителей, безумно по нему горевавших.