Галина Пономарёва - Щит и вера [litres]

– Ну что, встала, соня-засоня? – обратился он к дочери. – Смотри, так всю жизнь проспишь! Чем занимать день будешь?

– Матушке по дому помочь надо, а вечером в клуб с Анюткой пойдём.

– Опять вечёрки да гулянье? Нет у тебя, Мария, никакого заделья! Учиться ты не захотела, школу бросила, работать не хочешь! Ты как жить собираешься?

– Оставь ты донюшку в покое! Что тебе с того, что она дома?

– Так ведь жить надо, а делать ничего не хочет! Ты сама-то думай о ней! Прынцессу, что ли, растишь? Прынца подходящего ей искать будешь? Евдокия, плакать придётся, да поздно будет!

– Ну что ты, тятя, опять взбеленился? Прямо покою от тебя нет!

– И впрямь, что ты к Марусе цепляешься?!

– Да ну вас, бабы! – в сердцах закончил разговор Григорий Фёдорович.

Евдокия, разлив по чашкам холодной квасной окрошки, водрузив на стол крынку с простоквашей и испечённый пирог с собранной вчера на грядках клубникой, села за стол. Трапеза пошла в молчаливой тишине.

Вечерело. От небольшого ручья, который протекал в конце усадьбы, потянуло влажной прохладой. Аромат цветов и трав, словно нектар, пропитал воздух. Прогнали сельское стадо, и женщины принялись за привычную вечернюю дойку.

Молодёжь потянулась в сельский клуб. Громко хлопнула калитка. Анютка в нарядном ярком лёгком платье почти бегом влетела в ограду.

– Маруся, ты готова? – не входя в дом, громко крикнула она.

– А ты как думала? Жду тебя, жду! О! Да у тебя новое платье? Красивое! Нянька пошила? – завистливым взглядом встретила племянницу Мария.

– Да, мама пошила недавно! Правда, хорошенькое, хоть и ситцевое? Мама говорит, что быстро расту, формируюсь, поэтому шьёт дешёвенькие платья на один сезон. Тебе вон всё из шифона да из крепдешина нашивает, красота неописуемая!

– Ну что ты, Анюта, ты как маковка алая в этом новом платьице! Поверь – красиво!

Обе девушки затопали каблучками по деревянным дорожкам и побежали в клуб. Вечерний сеанс уже начался. Однако возле входа в здание клуба их поджидал черноглазый, сухопарый, невысокого роста юноша.

– Марусь, глянь! Тебя опять Григорий дожидается!

– Пусть ждёт! Мне-то что!

– Да ладно, ведь знаю, что нравится он тебе! Хороший парень и комбайнёр хороший. Всегда в победителях соцсоревнования ходит, фотография на Доске почёта висит! Говорят, он с самого Дона! Не знаешь?

– Да, из бывших донских казаков!

– Танцевать с ним будешь?

– Ну а ты как думаешь?

Девушек прервал Гриша.

– Девчата, я места для вас занял! Пойдёмте живее!

Троица быстро вошла в тёмный зал, и девушки опустились на пустующие сиденья. Григорий сел рядом с Марусей. После окончания танцев Анютка пошла домой.

Опустилась августовская ночь. Воздух напитался за день жаром. Стояла духота. От земли и от луговых трав поднималось влажное испарение.

– Наверное, будет гроза, – повернувшись к Грише лицом, тихо, будто прошептала, произнесла Маша.

– У нас в степи тоже так бывает. Днём жарит солнце, а к утру напарит и прольёт ливень! Стеной встанет, прямо ничегошеньки не видно! И грозы озаряют чёрное небо! И страшно, и красиво! Прямо не знаешь, как и сказать.

– И девушки у вас красивые? – лукаво прищурившись, продолжила разговор Маруся, перейдя на звонкий говорок.

– Красивые… Но таких, голубоглазых и златоволосых, как ты, не встречал! – в растерянности отвечал Гриша. Его чёрные глаза сверкали невероятным блеском. Он давно понял, что любит эту сказочно красивую синеглазую девушку, которая только и делала, что насмехалась над ним, над его говором, его стеснительностью и угловатостью. Юноша и сам удивлялся себе! Всегда такой быстрый, ловкий и деловитый, при встрече с ней превращался в олуха, у которого всё валилось из рук.

– Маруся, ты самая красивая! Дай возьму твою руку?

Маша подала ему свои руки. Он взял её ладони и прижал к губам. Маруся не стала вырывать их. Её душа волновалась и пела. Ей нравился этот смуглый и черноволосый, словно цыган, парень. Он был не похож на знакомых деревенских парней с их плоскими шуточками и бесконечными частушками. Гриша был всегда серьёзным, он казался ей взрослым, много повидавшим и уже многое умевшим в этой жизни. Он, лучший комбайнёр, получавший всяческие награды, в её присутствии робел. Это смешило девушку, но и восхищало. Гриша не скрывал своего стеснения и от этого был ещё дороже и любимее…

– Пойдём за околицу, в степь! – несмело предложил он девушке.

– Пойдём! – вновь перейдя почти на шёпот, ответила она.

Так, не отпуская Марусиной руки, Гриша не торопясь повёл её по тропинке к ближайшему берёзовому колку.

Степь встретила ночными звуками. Громко звенели цикады, стрекотали кузнечики, какие-то птицы издавали неведомые звуки, от лёгкого и ласкового ветерка шелестели травы. Земля словно дышала, наполняя воздух сладким нектаром луговых цветов.

В небе взошла яркая серебристая луна, освещая все тропочки своим сиянием. Они, взявшись за руки, всё шли и шли, не разбирая дороги, вслушиваясь в тишину, вдыхая сладкие, дурманные ароматы лета.

Обоим им казалось, что вот оно и нашлось, их счастье, надежда и любовь. Надо идти тихо-тихо, чтобы его не вспугнуть, ненароком не обронить и не потерять. Гриша крепко сжимал в своей руке Машенькину ладонь, а Марусе хотелось с ним вот так за руку идти и идти далеко-далеко.

Словно хмельные, опоённые ароматами летних трав, заблудившись, они забылись, отдавшись чувству первой любви. Летняя степь приняла и сохранила их тайну…

Их встречи стали частыми и долгими.

– Приходи завтра в поле, посмотришь, как я работаю. Придёшь? – глядя в Марусины глаза, с тревогой спросил Гриша.

– А что же я там не видела?

– Комбайн, меня, как мы пшеницу убираем, ты же этого не видела?

– Ну хорошо, приду! Принести тебе чего-нибудь покушать?

– Нет, Марусенька! У нас полевая кухня есть, прямо в поле кормят нас сытно и вкусно. Сама просто приходи! Я ждать буду!

На следующий день, встав пораньше, чем удивила мать, приведя себя в порядок, надев светлое платьице, она побежала в поле, где уже вовсю кипела уборка. Маша залюбовалась увиденным. Пшеница шумела налитыми колосьями. Ветер превратил бесконечное поле в бегущие волны, которые набегали друг на друга.

«Наверное, так шелестит море, – подумала девушка, – только наше море – золотое, а волны – золотистые».

Синее безоблачное небо, яркое солнце, разбрасывающее свои тёплые лучи, земля, отдающая жар густому воздуху, – всё это заставило Марусю разволноваться. По этому бескрайнему морю, словно корабли, шли комбайны. Они блестели новенькой краской и от этого были нарядными.

– Красота какая! – невольно вырвалось у Маруси. – Где же тут мой Гриша?