Ольга Вяземская - Воровка. Королевы бандитской Одессы

Фон Мель кивнул — он отлично понимал покупательницу. И пусть сам отродясь «небогатым» не был, но что такое подлинное чувство, знал отлично. Собственно, он был женат уже в четвертый раз, а за его похождениями не следил разве что нелюбопытный.

— …Так вот, буквально неделю назад пришла весть о том, что Вильгельм получил невероятное, огромное наследство. И пусть это не самая радостная весть, ведь тетушка-то Адель, милая и добрая, умерла, однако мы с Вильгельмом счастливы. Теперь он сможет поставить науку на широкую ногу…

«Разумно… Отличное вложение. Куда там каким-то банкам или ростовщикам…»

— Так о чем это я? Да-да… Наследство. Вильгельм настрого мне приказал выбрать по случаю годовщины нашей свадьбы необыкновенный, сказочный, удивительный подарок. Так и сказал: «Вики, отправляйся в самый роскошный ювелирный и выбери самый прекрасный и самый дорогой гарнитур. Не думай о цене — пусть тебя волнует только красота. Наконец я смогу делать тебе подарки, каковых ты достойна больше всех остальных женщин в мире…»

— Прекрасный муж. Эти слова делают ему честь…

— Да, мой Вилли такой. Отрадно, что за заботами о пациентах он не забывает о семейных узах и праздниках.

— Это весьма трогательно. Итак, гарнитур… Желаете только бриллианты? Или, возможно, иные камни?

— Увы, господин фон Мель, я в драгоценностях не сильна. Раньше-то почти с хлеба на воду перебивались… Во всем доверюсь вашему безукоризненному вкусу.

Барон окинул взглядом покупательницу. Ее фигура, манеры, одежда — все говорило о том, что не совсем с хлеба и уж точно не на воду… «Прибедняетесь, сударыня… Ну да уж будь по-вашему. Покупатель всегда прав. И всегда правдив…»

— Прошу вас, госпожа Ленц, присядьте…

Один за другим перед глазами жены доктора стали появляться сверкающие холодным бриллиантовым блеском гарнитуры. Дама восторженно вздыхала, рассматривала в лорнет, но каждый раз находила в украшениях изъян — то браслет свободноват, то кольцо великовато.

Фон Мель безмолвно подносил одну палетку за другой, но покупательница выбора так и не делала.

— Однако вижу, что баронесса фон Фальц-Фейн несколько… приукрасила действительность, — наконец надула губки жена доктора.

Изрядно уставший барон уже готов был согласиться, что в его магазине нет ничего, достойного прекрасной покупательницы, но тут она задала странный на первый взгляд вопрос:

— Скажите, милый барон, а можно ли мне выбрать гарнитур по своему вкусу?

— Что вы имеете в виду, позвольте спросить?

— Могу ли я выбрать, к примеру, кольцо вот из этого наборчика… — фон Меля слегка передернуло, — а серьги вот отсюда… Браслет этот, колье… Да, вот это…

Изнеженный пальчик каждый раз указывал на самый крупный камень, а гарнитур, который таким образом выбирала госпожа Ленц, выглядел чрезвычайно нелепым. На строгий взгляд ювелира, во всяком случае, это было просто верхом безвкусицы. Однако покупатель прав, и прав всегда. А продавец оставляет за собой право иное — управлять ценой по собственному вкусу.

«Она разрушила четыре гарнитура, да еще и присовокупила диадему, пусть и изящную. Уж ежели наденет все разом да в таком виде выйдет в собрание, боюсь, ее не просто на смех поднимут… Ославят навеки елкой рождественской или другим столь же нелестным словом… Увы, я ни вкус ей свой подарить не могу, ни остановить. Быть может, ее хоть сумма удержит?»

— Извольте-с. Это вполне возможно, редко кто из покупателей подобный вкус продемонстрировать изволит. Однако сие будет недешево, и чрезвычайно.

Дама радостно рассмеялась.

— О, за деньгами дело не станет… Вилли для меня готов на все.

«Какое же наследство получил ваш Вилли, душенька, если почти полсотни тысяч его не смутят? Или вы и в самом деле не представляете, о каких суммах идет речь…»

— Ну что ж, не смею спорить. Сорок три тысячи рублей…

Дама продолжала приятно улыбаться — сумма ее явно не испугала. Однако изящно упакованные украшения в руки она брать не торопилась. На колокольне пробило седьмой час. Пора было закрывать магазин. Однако и такую сделку упускать не следовало. Пусть и ценой еще десяти-пятнадцати минут…

Наконец дама поняла, что приятные минуты выбора закончились и следует расплатиться за выбранные украшения.

— О-о-о, простите, сударь. Сколько, вы сказали?

— Сорок три тысячи рублей.

— Видите ли, в чем дело… Я бы хотела показать выбранные украшения мужу перед тем, как он расплатится за них. Прошу вас, барон, поедемте к нам. Клиника и наш дом тут неподалеку. Я покажусь мужу в украшениях. И тогда он вам не сорок три тысячи отдаст, а вдвое больше…

Предложение было совершенно необычным, но, в сущности, вполне приемлемым. И дело не в двойной цене (хотя и в ней тоже). Фон Меля вполне устроило то, что до мига получения денег он может украшения из своих рук не выпускать.

— Сию минуту, сударыня. Я только отдам распоряжения приказчикам. И тотчас же буду к вашим услугам.

Дама вспорхнула с изящного кресла.

— Вы просто душка, барон. Коляска у входа. Не мешкайте — я уже мечтаю надеть новые побрякушечки…

Хорошо, что последних слов барон не слышал. Через несколько минут, отдав распоряжения и проследив, чтобы все сейфы на ночь были заперты должным образом, Карл фон Мель покинул магазин. У самых дверей стояла коляска, в которой не могла спокойно усидеть госпожа Ленц. Опустившись на сидение рядом с дамой, барон поднял голову и сделал жене знак рукой — дескать, не волнуйся, дорогая, я ненадолго.

И коляска покатила.

По пути барон молчал. Да и супруга доктора не выказывала никакого желания продолжать беседу. Фон Мель уже не раз замечал, сколь многое можно обдумать за буквально считаные минуты.

Вот как сейчас — коляска только повернула за угол, а барон уже вспомнил весьма некрасивую историю, случившуюся прошлой весной. К счастью, не с ювелирным домом фон Мелей…

Барону рассказал об этом бывший хозяин торгового дома, ювелир с отличной репутацией, господин Шацких. Должно быть, дела у него давно шли скверно, но тот, последний удар оказался убийственным. Для того чтобы расплатиться с долгами, господину Шацких пришлось продать все — хорошо хоть не успел собственный дом заложить да именьице под Винницей. Хотя, кажется, именьице-то он получил в приданое, женившись на первой супруге… Дело было так.

Как-то в торговый дом Шацких пришел молодой господин В. (хозяин, как уж фон Мель его ни расспрашивал, так и не открыл полного имени этого молодого господина). Сей юноша был известен всей Одессе, жил на широкую ногу, содержал даже двух любовниц, однако источники его доходов были неведомы. Месье Шацких подозревал, что В. — карточный шулер. Хотя, быть может, и просто альфонс. Было в нем, по словам бедняги ювелира, нечто такое… Некий намек на дурной запашок происхождения его немалых денег. Однако же как бы скверно они не пахли, но десять, к примеру, тысяч рублей есть десять тысяч. Для любого деньги немалые — хоть ты обычный, к примеру, лекарь, хоть ювелир с именем.