Ольга Вяземская - Воровка. Королевы бандитской Одессы

Так вот, рекомый молодой господин выбирал кольцо для своей «милой». Кольцо, по словам В., должно было быль «совершенно необыкновенным, потрясающим, удивительным». И достаточно дорогим, чтобы «милая» ни на миг не усомнилась в серьезности намерений господина В. Шацких в молодые годы отдал немало времени изучению редких камней, исколесил полмира и собрал поистине недурную коллекцию. Став хозяином ювелирного дома, превратил собранные камни в кольца и колье столь красивые, что ими могла бы гордиться особа даже королевских кровей, ежели бы, конечно, купила нечто подобное у господина Шацких.

Как бы то ни было, юный В. такое кольцо выбрал («И самое дорогое, шельмец, выбрал! Берилл в золоте, да чернь, да эмаль, да два бриллианта. Вот что значит отличный вкус и точный глаз!» — рассказывал сам облапошенный ювелир). Выбрал юноша к кольцу и милый мешочек из благороднейшего шелка, синего, с драконами, — чтобы уж ни малейших сомнений в его высоких чувствах у дамы сердца не оставалось. Так как дело было в самом начале дня, расплатиться ассигнациями не мог, но предложил за кольцо оставить закладную на дом в Аркадии.

— А дом-то, поди, куда дороже кольца стóит… Да и известен был этот домишко многим. Вот я и согласился.

Фон Мель тогда, помнится, подумал, что тоже бы согласился на это предложение — дом есть дом. Не зря же дома закладывают и спокойно живут, пока выкупить не смогут. Жилье так просто в карман не спрятать и под полой не унести.

Юный господин В. убежал, влекомый самыми возвышенными чувствами, а Шацких, порадовавшись за него, перешел к иным занятиям, куда менее приятным. Предстояла непростая беседа с кредиторами — однако теперь у него была закладная на дом в Аркадии, было чем нос-то господам банкирам утереть.

Беседа с банком прошла удачно — более у кредиторов претензий не было. Почти счастливый господин Шацких закрыл, как ему показалось, черную страницу в своей жизни, порадовавшись, что юный В. не появился на следующее утро.

— Значит, дама ответила на пылкие чувства да и берилл ей пришелся по вкусу.

Еще два дня господин Шацких, напрочь уже забывший и о берилле, и о юном любовнике, занимался обычными делами. А на следующее утро В. появился на пороге торгового дома.

— Голубчик, он был не просто опечален — он был убит, клянусь. Лицо почернело, слезы стояли в глазах. Даже сюртук, как мне показалось, посерел от страданий.

Дама не то что кольцо не приняла, она влюбленного В. на порог не пустила, выгнала в толчки, да еще и обозвала напоследок. В., уж как на Руси заведено, запил да три дня в трактире и провел. Но утром слегка пришел в себя и понял, что проклятое кольцо надо бы вернуть, получить свою закладную и жить дальше. Не одна, поди, красавица на свете белом.

— Я кольцо принял, однако попросил господина В. зайти за закладной буквально через полчаса — из банка ее нужно было забрать, но так, чтобы в солидности торгового дома сомнений ни у кого не возникло. Я отправился в банк…

Там все и вскрылось. Бесподобный берилл, самим Шацких когда-то из Бирмы привезенный, оказался не бериллом, а дешевейшей подделкой, выкрашенным стеклом. Бриллианты пропали, только эмаль осталась… Мало этого — поддельной оказалась и закладная на дом — особняк в Аркадии никто не закладывал, жившая в нем семья господ французов ни о В., ни о банке ни малейшего понятия не имела.

Торговый дом Шацких, как уже говорилось, пошел с молотка. А все оттого, что недалекий его хозяин имел глупость выпустить драгоценность из рук до того, как получил за нее плату.

«Учиться следует на чужих ошибках!» — подумал фон Мель, опуская глаза на коробку с гарнитуром, которую сжимал в руках. Коляска тем временем уже повернула к дому доктора Ленца.

Барон отметил, как разумно психиатр устроился — клинике отвел трехэтажное здание, а в уютном флигеле жил с женой.

«Да и сколько им двоим-то надо места… Тем более, как госпожа Ленц говорит, муж все время проводит в кабинете — новые процедуры, консультации, прием больных. Благородный человек, благородная профессия, достойное всяческого уважения научное рвение. Да и госпожа Ленц премилая особа. Быть может, и в самом деле начать дружить семьями?»

— Барон, — до того молчавшая госпожа Ленц кокетливо опустила глаза, — у меня есть к вам ма-а-аленькая просьба. Мы сейчас войдем в дом. Не могли бы вы помочь мне надеть гарнитур, чтобы в гостиную я вошла уже с украшениями?

Коляска остановилась, кучер помог выйти фон Мелю, потом на дорожку перед домом ступила жена доктора. На просьбу следовало как-то отреагировать. Собственно, в этом не было ничего необычного — уж сколько сотен колье за свою немалую жизнь он застегнул на самых разных дамских шейках.

— С удовольствием, госпожа Ленц. Полагаю, в доме найдется достойное вашей красоты трюмо?

— Не извольте сомневаться, сударь… Вот-с, это подойдет?

Госпожа Ленц указала на огромное зеркало в прихожей — в роскошной раме из полированного палисандра в высоту поболее сажени. У барона мелькнула мысль, что недурно было бы и себе приобрести такие зеркала, да вместе с рамами. Куда лучше смотрится, чем позолота или дуб…

— И преотлично подойдет.

Дама небрежно сбросила шляпку, чуть (о, строго в рамках приличия) приподняла модную прическу и повернулась к барону спиной. Тот аккуратно поставил изрядную коробку на столик у зеркала, неторопливо раскрыл ее, извлек колье и привычным движением застегнул на шее привередливой покупательницы. Затем другим, тоже вполне привычным движением осторожно опустил на голову изящную диадему. В лучах закатного солнца, царивших в прихожей, бриллианты зажглись тысячей радуг.

«Однако она и в самом деле недурна. Да и камни идут ей необыкновенно…» — Барон застегнул на изящной кисти браслет и с улыбкой любовался тем, как дама, покачивая рукой, заставляла бегать по потолку целое облако солнечных зайчиков.

— Прошу, господин барон, — госпожа Ленц открыла высокую дверь, и фон Мель увидел накрытый к чаю стол. — Я буду буквально через секундочку.

— О, господин барон! — навстречу фон Мелю шагнул знаменитый в городе психиатр. — Как приятно видеть вас! Прошу к столу.

Изумленный таким приемом, барон машинально отложил коробку, в которой привез драгоценности, шагнул к доктору и ответил на рукопожатие. Ленц, против ожиданий, руки не отнял, чуть повернул кисть барона и зачем-то стал считать пульс.

— Да-с, — пробормотал психиатр, — как я и ожидал… Однако прошу-прошу.

Широким хозяйским жестом он указал на диван у стола, позвонил зачем-то в колокольчик и опустился в кресло напротив. Изумившийся было барон чуть успокоился — должно быть, Ленц дал знать, что можно нести самовар. «Однако же какой прием. Приятно, не торговцем себя чувствуешь, но гостем. Но все же куда делать госпожа Ленц?»