Ольга Вяземская - Воровка. Королевы бандитской Одессы

После прогулки и занятий, или только занятий — это уж как Господу угодно было погодой распорядиться, — наступало время обеда. Отец приезжал в заводском экипаже, и вся семья садилась за стол. Мадемуазель Мари, кстати, тоже. Отец выслушивал дочь, беседовал с гувернанткой и ел.

Маргарите иногда казалось, что матушка обижается на отца за то, что он во время обеда беседует почти только с дочерью или мадемуазель. Как-то девочка даже спросила мать об этом.

— Ну что ты, детка, — матушка погладила Риту по голове. — Я вовсе не обижаюсь. Временами я просто не понимаю, о чем ты беседуешь с папой. Но это не обида, не думай ничего дурного.

После обеда отец уезжал на службу до вечера, а семейство возвращалось к прерванным занятиям — матушка рукодельничала или колдовала на кухне вместе с кухаркой. Мадемуазель Мари и Рита играли в серсо, прогуливались по Николаевскому бульвару, слушали полковой оркестр на верхней площадке Потемкинской лестницы или отправлялись в гости к подругам девочки.

Воскресенье, как мы уже рассказали, дочери всегда посвящал сам инженер Дмитриевский. И лучше этого времени в жизни Риточки не было.

Наступил 1911 год. Почти сразу после Пасхи отца пригласили на работу в авиаремонтную мастерскую Одесского авиаклуба — уже год, как при ней был открыт военно-авиационный класс, которому покровительствовал командующий войсками Одесского военного округа генерал-адъютант Николай Платонович Зарубаев. Собственно, приглашение исходило не о него, а от именитого одессита Артура Антоновича Анатра. Отец Риточки с ним был дружен с юношеских лет, но пути их разошлись, и весьма далеко: Дмитриевскому, женившемуся очень рано, надо было кормить семью, а не заниматься странными, на непосвященный взгляд, вещами, вроде полетов на аэропланах диковинных конструкций.

Матушка была недовольна — содержание отца было куда меньше, чем прежде, когда он работал на автостроительном заводе. Однако отец, уж Рита не знала, каким образом, смог убедить ее, что за аэропланами будущее, а содержание Артур обещался удвоить через полгода.

Так оно и случилось — к Рождеству отец получал даже больше, чем раньше, и матушка, наконец, заговорила о том, что пора бы дочь в учение отдавать. Папенька с ней соглашался, однако об Институте благородных девиц, ближайшем, Киевском, даже слушать не хотел. Он настаивал, что девочке следует учиться многому и знать очень многое — быть может, обычная гимназия, где преподают и литературу, и математику, и даже некоторые основы физики, будет для Риточки достойным учебным заведением. Матушка при слове «физика» сморщила носик — она-то знала, что порядочной девушке из приличной семьи ни физика, ни, прости господи, астрономия вовсе не нужны. А нужны, напротив, домоводство и приличные манеры. Однако с мужем решила не спорить — мадемуазель Мари-то никуда не делась. Она продолжала заниматься с Риточкой, и уж чему-чему, а хорошим манерам девочка уже была изрядно обучена.

Шло время, пролетел спокойный девятьсот двенадцатый. Риточка окончила первый класс гимназии. К удовольствию родителей, окончила превосходно — с высшими баллами почти по всем предметам. Кроме, увы, домоводства. Однако матушка ее не ругала — в конце концов, не оценками будет дочь кормить мужа и не баллами за усердие.

Воскресные прогулки с отцом продолжались — теперь девочка слушала о полетах на аппаратах тяжелее воздуха, о том, каким прекрасным станет мир, когда люди смогут быстро преодолевать большие расстояния. Как расцветет земля, которую больше не будут уродовать дороги и рельсы, какими щедрыми будут ее плоды. Рита представляла, как взмывают в воздух крылатые аппараты, в которых сидят отважные люди. Ведь аэропланы смогут переносить их туда, куда не ступала еще нога человека, туда, где будут добываться богатства земные на радость всего просвещенного человечества.

Авиашкола и мастерские были преобразованы в авиазавод, который строил французские самолеты «Ньюпор», «Фарман», «Вуазен», «Моран» и «Блерио». Отец был на хорошем счету, семья чувствовала себя в полной безопасности. Сам же инженер Дмитриевский видел уже в самолетах пройденный этап, мечтая о снарядах, которые смогут выйти за пределы атмосферы. Вместе с отцом мечтала об этом и Риточка. К счастью, у нее хватало здравого смысла матушке о своих мечтаниях не рассказывать.

Училась девушка прилежно, преподаватели были ею довольны. За исключением отца Валериана, преподавателя Закона Божьего. Тому казалось, что юная госпожа Дмитриевская слишком «поверхностна», не усердна в понимании слова Божьего и вообще изрядно вольнодумна. Однако неудовольствие преподавателей девушку не беспокоило — раз отец ее успехами доволен, значит, все хорошо.

С началом войны спокойствие покинуло Одессу. Отец теперь пропадал на заводе почти все время, забыв даже об обязательной утренней гимнастике. Русская императорская армия нуждалась в самолетах, и «Завод аэропланов Анатра» получал крупные заказы от военного ведомства.

Матушка Риты сердилась — муж теперь проводил дома совсем мало времени. Тот оправдывался невероятно быстрым строительством завода в степи у Стрельбищного поля в двенадцати верстах от города.

— Ты не можешь себе представить, дорогая, насколько быстро все происходит. Прошло едва ли три месяца, а вырос целый авиагородок. Артур, в это трудно поверить, потратил почти полтора миллиона рублей! Он подвел к заводу железнодорожную ветку и приобрел крытый подвижной состав с двумя паровозами! Для работы в конструкторском отделе завода приглашен французский инженер, господин Декамп!

— Лучше бы он больше платил тебе, друг мой, — восторги мужа совершенно не впечатлили госпожу Дмитриевскую-старшую. — Ишь ты, французский инжене-е-ер… Неужто он более тебя в аэропланах понимает?

Отец Риты не отвечал — в его душе, что вполне понятно, боролись противоречивые чувства: он был рад, что жена столь высокого о нем мнения, но хорошо понимал, что рядом с приглашенным авиастроителем, в общем, заметно проигрывает.

Отца Рита понимала прекрасно — как-то раз папенька взял ее с собой на то самое Стрельбищное поле. Она была не просто поражена увиденным, она была почти этим раздавлена. Однако то, с каким уважением обращался к отцу француз, немало согрело ее душу (да и самолюбие тоже).

В середине мая отец пришел домой раньше обычного. Он был настолько не похож на себя обычного, что матушка Риты изрядно перепугалась.

— Что случилось, друг мой? Тебя уволили?

Отец Риты с хохотом поднял супругу на руки и закружил по гостиной.

— Душенька, запомни этот день! Сегодня, семнадцатого мая девятьсот шестнадцатого года, великий день!

— Сумасшедший! — матушка болтала ногами и пыталась освободиться. — Да пусти же меня, безумец! Что случилось? Отчего ты в таком восторге? Почему семнадцатое мая столь великий день?