Серо Ханзадян - Мхитар Спарапет

С вилами в руках, без шапки вышел с гумна Гичи. На поясе у него висела сабля.

— Скрывайтесь! — приказал он невестке и старухе и направился с Горги к воротам.

Теперь пожары вспыхивали повсюду. Мчавшиеся по улицам всадники швыряли факелы в стога, бросали их в деревянные постройки. Другие врывались в дома, в погреба, в конюшни…

— Война началась, сынок, — казалось, безразлично произнес Гичи. — Ты беги, спеши в Алидзор.

— А вы?! — ужаснулся Горги..

— С нами все уже кончено!.. Мы пропали. — Гичи застонал. — Бери сестру и беги, жалко вас…

Горги торопливо оседлал коня, надел оружие и шлем, вскочил в седло и выехал на улицу. Турецкий всадник с горящим факелом в руках приблизился к дому Гичи. Из-под пшатового дерева выскочил Гичи и воткнул вилы турку в бок… Конь отскочил, однако Горги успел схватить его за уздцы.

— Садись на коня, скорее, — поторопил он свата, увидев мчавшихся на них пять-шесть аскяров.

Гичи вскочил на коня, вынул саблю и, крикнув: «С нами сила крестная!» — бросился на турок. Горги видел, как он разрубил плечо одному турку. «Есть еще сила в его руке», — подумал он и сильным ударом свалил с коня другого аскяра. Турки стали отступать, Гичи, преследуя их, гнал дальше от своего дома.

Вслед за конниками и факельщиками с оглушительным ревом и криками в село ворвалась основная масса турецкой армии. Начался погром. Аскяры выбивали двери, окна, врывались в дома, убивали защищающихся мужчин, бросали в огонь детские колыбели, хватали девушек и подростков и, привязав их к своим коням, угоняли в рабство.

Гичи и Горги сражались у ворот. Более пятидесяти пеших турок старались проникнуть во двор. Они набрасывались с копьями на обороняющихся.

— Бей, сват! — кричал обезумевший Гичи.

Турки, разрушив изгородь, ввалились во двор… Горги налетел на них в надежде защитить сестру, но другая группа окружила его… Гичи не удалось подоспеть на помощь, его прижали к стене. Он успел спрыгнуть с коня на кровлю погреба и оттуда стал забрасывать камнями осаждающих. Они с воплями отбежали назад.

Послышался бой барабана. По улице медленно и торжественно проезжала большая группа всадников. Впереди, в роскошной одежде ехал паша, равнодушный к окружающей резне. Вдруг Гичи, воспользовавшись минутным замешательством аскяров, быстро спустился вниз, стал на колени посреди улицы, поднял руки к небу и крикнул:

— Пощади человеческие создания, о милосердный паша! Вот мы всем селом покоряемся вашему султану. Пощади!

Паша даже не взглянул на него. Гичи продолжал громко молить о пощаде, пока кто-то не воткнул копье в его спину… Гичи повалился под конские копыта.

Сраженный копьем, рухнул наземь конь Горги. Но, не теряя присутствия духа, отважный воин продолжал неравный бой. Отступая назад, он упал в канаву, но тотчас же вскочил и, отбивая непрерывные удары десятков янычаров, вышел на улицу. Его спасали броня и крепкий шлем.

Торжественно проезжавший паша, взглянув на Горги, улыбнулся.

— Берите живым этого храбреца, он воин, — приказал паша.

Несколько телохранителей достали арканы и двинулись на Горги. Аркан, свистя, готов уже был обвиться вокруг его шеи, но Горги успел перерезать саблей веревку, но тут же другая веревка захлестнула смельчака. «Хотят взять меня в плен», — пронеслось молнией в голове Горги, и это еще более взбесило его.

— Стойте!.. Не убивайте! — услышал он голос паши.

Горги не успел взглянуть в последний раз на дом свата, где он оставил сестру и ее добрую свекровь. Веревка сжала горло, в глазах потемнело. Он только почувствовал, что его волокут по дороге…

Рассвело.

Аза напоминало пылающий тонир. Огонь пожирал дома, виноградники, людей. Турки поспешно выгоняли из огня и дыма коров и овец, вытаскивали мешки с пшеницей, ковры, паласы, котлы, тащили детей и девушек. Спешили отнять у огня свою добычу.

За селом, на высоком берегу Аракса, у шатра, разбитого в тени развесистой туты, стоял Бекир паша и смотрел на горевшую деревню. Он был недоволен действиями своих янычаров.

— Все сожгли, дети шайтана. Не было приказано. Предали огню такое богатство… Свиньи! Неверные!.. — ругался он, топая ногой.

Перед шатром на ковре сидела молоденькая женщина с золотистыми волосами и удивительно белым лицом. Она часто доставала из коробочки флакон с благовонием и подносила к носу, чтобы заглушить веющий из села запах гари.

Чуть поодаль, к стволу абрикосового дерева, был привязан Горги. Хотя он и задыхался в крепко стягивающих его веревках, но держался дерзко и непокорно. Только порою взглядывал на сидящую на ковре красавицу. У ее ног находилась чернокожая служанка.

На холмике поставили складное кресло, в которое сел паша.

Войско выходило из села: полк за полком проходили перед пашой. Воины были нагружены добычей, они вели с собою пленных детей и девушек. Приблизившись к паше, каждый воин бросал к ногам паши самые дорогие вещи из добычи. Одного из каждых трех детей также оставляли людям паши. Остальных вели, чтобы продать следовавшим за войском работорговцам.

У ног паши образовались горы из кусков шелка, цветной кожи, одежды, мехов, медной посуды. Золотые украшения и серебро кидали в большой котел. Горги, затаив дыхание, следил за действиями турок. Он видел, как один из аскяров бросил в кучу синюю шелковую материю, которую он привез в подарок Маро. Другой поднес паше бухарский мех, подаренный им Гичи…

— Маро, сестренка моя! — в отчаянии зарычал он, представив, какая страшная участь постигла ее. Опустив голову, он горько зарыдал… А когда открыл глаза, то с удивлением заметил, что рядом с ним сидит на корточках чернокожая служанка красавицы.

— Моя госпожа желает знать, христианин ли пленный? — оглядываясь по сторонам, тихо спросила чернокожая.

— Да, христианин, к несчастью, — невольно ответил Горги.

— И моя госпожа — христианка, русская. Но ты не признавайся, пленный. И будь покорен. Не то убьют тебя, жалко. — Она приложила палец к губам и исчезла так же внезапно, как и появилась.

После того как паша получил свою часть священной добычи, он сошел с холма. Красавица вошла в шатер. Паша ступил на ковер, на котором сидела красавица, и уселся на складное кресло. Велел привести пленного. Горги бросили к его ногам.

— Я видел, как отважно сражался ты с моими янычарами, гяур! И решил сохранить тебе жизнь. Чего ты упорствовал, зная, что пришел твой последний час? — спросил паша, внимательно рассматривая его.

— Я защищал мою сестру, — ответил Горги.

— Аффарим [82] Аффарим — молодец ( тюркск .). , — улыбнулся паша. — Я люблю таких храбрецов, свидетель аллах. Ты будешь моим конюхом и удостоишься почестей, если будешь благоразумен.

— Я хочу умереть, — сказал спокойно Горги.