Серо Ханзадян - Мхитар Спарапет

— Будь великим, Мхитар, пощади меня и на этот раз, я понял, что победить тебя невозможно, что ты прав! Отныне буду верен тебе и народу армянскому. Пощади…

Жестокая улыбка скользнула по бледному лицу Мхитара. Мелик Муси задрожал, ноги подогнулись, и он снова медленно погрузился в снег. Попытался схватить ногу Мхитара, облобызать ее, но почувствовал что-то вроде ожога на голове, и через миг все почернело… Это кто-то из армян ударил его и выстрелил. Пошел легкий дымок, и запахло гарью…. Труп предателя бросили на свалку.

Ветер усилился, начиналась горная метель.

Пленные паши не давали покоя Верховному властителю. То и дело просили через Баяндура освободить их из плена. И чего только не обещали при этом. «Скажите, — говорили они, — князь, Мухитару паше, что мы убедим Абдулла пашу навсегда забыть дорогу в Сюник. Упросим его освободить из плена жену и сына Мухитара, с большими почестями и подарками доставим их в Алидзор. Пусть он только отпустит нас».

Мхитар молча выслушивал все, но ответа не давал никакого, однако и не запрещал ходить к нему с просьбами пашей. Спарапет тянул время. Он ждал возвращения гусана Етума. Хотя и не верил, что доведется вновь увидеть дорогих сердцу жену и сына, но искра надежды в нем все же теплилась. Кто знает, может, они и живы, тогда вдруг удастся обменять их на пленных пашей…

Разрушенный Алидзор стали приводить в порядок. Очистили от трупов и нечистот здание Армянского Собрания, водворили на место церковные колокола, над многими кровлями вновь завились дымки. А скоро небольшими группками стали возвращаться алидзорцы. Это были те немногие из горожан, кому удалось бежать от резни и укрыться в горах. Они возвращались с детьми, навьюченные тюками жалкого скарба. На улицах зазвучали ребячьи голоса. Кто-то привел за собой стельную корову. Ее мычание прозвучало особенно странно в руинах разрушенного города. Но жизнь брала свое. Мирские заботы выводили людей из состояния страха и напряжения. Дружно взялись за дело: привели в порядок свои жилища, натаскали из лесу дров, развели огонь в очагах, извлекли упрятанные в ямах вещи, семена, мешки с мукой.

И наступило такое утро, когда Мхитар вдруг втянул носом земной, и удивительно приятный в эту минуту, дух свежеиспеченного лаваша. От радостного волнения у него чуть слезы не навернулись.

Мхитар отправил в Пхидзакар своих воинов, велел привести всех, кто там есть из алидзорцев.

— Как ни разоряют нас, сколько ни убивают, а она опять живет, Армянская земля! — радовались воины.

Мхитар ждал меликов и военачальников, когда к нему вдруг вошел Агарон. Впервые отец всерьез рассмотрел, что это уже не прежний юнец. Перед ним предстал настоящий мужчина. Ростом высок, как и сам Мхитар, смуглолицый, глаза умные, материнские глаза! И весь он больше в нее. Благороден, прекрасно держится…

Поклонившись отцу, сын сказал:

— Гусан Етум вернулся из Персии.

Мхитар от радости было рванулся к сыну, но, глянув ему в лицо, застыл на месте. Агарон был мрачен, на опущенных ресницах блестели слезы. Все было ясно. Гусан вернулся ни с чем. В сердце Мхитара погасла последняя надежда, и с ним вдруг случилось неладное: внутри все оборвалось, ноги подкосились, как у старца, а ведь не было еще и сорока лет.

Он упал в объятия сына и безутешно зарыдал.

— Все мы с тобой потеряли, сын мой! — говорил он плача. — Потеряли твою мать, брата. Твою Цамам. Ах, боже ты мой…

Сын поцеловал руку отца, погладил ее. А тот вдруг выпрямился и уже без слез гневно крикнул:

— Но землю нашу отстояли! Ценою крови близких своих отстояли. Пусть утешением нам будет то, что живет и жить будет вечно наша страна, наш народ! Будем мужественны. Зови гусана! — закончил он.

Вместе с Етумом вошли мелики и военачальники. С ними была и Гоар, величественная и загадочная. Вошла молча и покорно опустила ресницы. Кланяясь, все смотрели на Мхитара с большей, чем обычно, теплотой. Верховный пристально вгляделся в людей и понял, что все они уже знают о его горе.

— Рассказывай, Етум! — попросил Мхитар.

Гусан низко поклонился и проговорил:

— Погибли… Требовали, чтобы отступились от своей веры, но они не согласились!..

Мхитар потемнел. Перед ним встало лицо жены, похожее на лик святой.

— Похоронены все вместе, во дворе армянской церкви в Тавризе. Я по твоему приказу…

— Не продолжай! Не могу больше! — поднял руку Мхитар, задыхаясь.

Наступила тяжелая тишина. Мхитар повалился навзничь на тахту. Как ни старался быть мужественным, жена не шла из головы. А сын! Казалось, вот он, сейчас вскарабкается и повиснет на плечах у отца, потом станет играть его оружием. Так всегда бывало, когда Мхитар возвращался домой… Вспомнил родных, потерянных в горниле войны отца, мать. Вспомнил брата, которого собственноручно обезглавил. Вспомнил Давид-Бека, мудрого Мовсеса, самоотверженных и преданных Есаи, Товму, Зарманд. Всех! Всех вспомнил. Перед его мысленным взором пронеслись лица дорогих людей, которые, казалось, и сейчас сочувствуют ему, утешают по поводу всех потерь, понесенных им самим и всей Армянской землей, народом армянским.

Вспомнился заблудший Тэр-Аветис. Где он теперь, под каким камнем? Как бы хотелось еще разок увидеть его…

— Не верьте турку! — невольно громко повторил он последние слова Тэр-Аветиса и пришел в себя. Тряхнул головой, поднялся и, как в былые времена, уверенно посмотрел на окружающих.

— Держитесь, братья! — сказал он, распрямляя плечи. — Алидзор снова наш. Турок опять в какой уже раз потерпел поражение. Мы выстояли! Наша сила в готовности сопротивляться. Будем, если нужно, сопротивляться до последней капли крови тысячу лет! Таков путь армян, такова их судьба.

Мхитар чуть помолчал, взглянул в окно и снова заговорил:

— Даю вам два дня! После чего тронемся в Мегри, оттуда в Ордувар, Агулис и затем в Нахичеван. Абдулла уже не в Тавризе. Гнется турецкий полумесяц. В Агулисе у них лишь небольшой гарнизон. То же и в Нахичеване… Зима. Помощь к ним не придет. Ударим по ним и победим, я уверен! Что скажете?

— Воля твоя! — единодушно ответили военачальники.

— Пленных пашей повесить! — продолжал спарапет. — Не верю я лживым речам. Так и скажите им. До вечера чтобы никого не осталось в живых! Идите. И не забудьте выдать своим воинам жалованье.

Был вечер. Мхитар без предупреждения вошел в комнату Гоар. Женщина-военачальник была одна. Без доспехов и оружия она сверкала блеском женского очарования.

Обернувшись на скрип двери, Гоар увидела Мхитара. Ее неудержимо потянуло к нему, к единственному, ради которого билось ее сердце. Глаза расширились, губы задрожали. Она сделала шаг к Мхитару, чтобы, как в былые времена, броситься в его объятия, но в следующую же секунду овладела собой и с подобающим вдове смирением и сдержанностью ответила на приветствие гостя и осталась стоять неподвижно.