Серо Ханзадян - Мхитар Спарапет

— Пусть господь наш всемогущий внушит вам, светским владыкам, чтобы смогли вы правильно отличить добро от зла, хорошее от дурного и вызволить утопающий в море крови, измученный народ наш из гибельной бездны. Вечное проклятие падет на того из вас, кто не изберет верного пути в эти горестные и тяжкие времена.

Все удивленно посмотрели на инока, которому от роду было всего лет двадцать с небольшим, но вид и голос он имел внушительный. Инок широко перекрестил всех и вышел.

— Инок Мовсес, — пояснил епископ Оваким. — Служитель слова господня и мудрый толкователь святых книг. Прозорлив и умен не по возрасту. Бывает непокорен и своеволен, но говорит всегда правду истинную…

Появление смелого инока представилось Давид-Беку знаком таинственным. Что хотел сказать сей непокорный и своенравный «служитель слова господня»?.. Или душа его полна тревоги и потому пришел с угрозой вечного проклятия?.. Давид-Бек поднял голову:

— В Армению прибыл русский посол. Привез грамоту царя Петра. Вот думайте, толкуйте! Принять ли нам покровительство российское? Раскиньте умом, для того и собрались мы тут…

Он сказал это так, что никто не мог угадать, каково его намерение. По застывшему, чуть бледному лицу Верховного властителя ничего понять было нельзя. Молчание затянулось. Хотя у каждого имелось свое мнение, всяк ждал, пока заговорит сосед. Тогда Бек обратился к епископу Овакиму:

— Будет справедливо, если первым выскажешься ты, святой отец.

Дотоле как бы застывший, епископ шевельнулся, поднял взор. Нагрудный крест сверкнул и угас.

— Воистину подумайте, мелики, — медленно, тоном, не терпящим возражения, начал Оваким. — Все мы ждали ласкового слова христианнейшего царя. Посему радуйтесь, что несказанная милость создателя нисходит к нам.

Голос его задрожал.

— Воздайте с любовью милостивому господу нашему, чьей волей христианский царь ниспослан к нам ангелом братства. Пусть уста ваши изрекут слова, воздающие славу господу. Сегодня мы зрим свершение вдохновенного дела господнего на благо гайкам [28] Гайк — мифический родоначальник армян. . Наш долг — покориться великому царю, самодержцу всея Руси, показать, что народ армянский не преминет воздать ему свою любовь и выразить верноподданность, что армянская нация может оценить его благодетельную заботливость. Царь идет к нам как друг и целитель ран наших… Долг наш — принять его посланника и грамоту достойными столь высокочтимого венценосца почестями и преданно выполнить его полезное повеление. Уста помазанного монарха не способны лгать. Он обещает быть защитником благоденствия и покоя нашего. Примите его посланца возгласами радости и веселья.

Голос преосвященного становился все звонче и требовательнее. Воодушевившись, он поднялся, и в его потухших глазах блеснули искры.

— Идет император, сыны мои! — простирая руки, воскликнул Оваким. — Император российский идет осушить наши слезы, утешить нас, идет спасти нас, вырвать из пасти жестоких сынов ислама. Поспешим единодушно преклонить колена перед всемилостивейшим. Пригласим его посланника в Алидзор и воздадим подобающую честь и славу!

Оваким, обессиленный от волнения, кряхтя, уселся на место. Попросил воды, отпил немного, смочил платок и приложил ко лбу. Слова епископа произвели на меликов глубокое впечатление. Только лицо Бека было непроницаемым. Он уже хотел было дать слово меликам, как снова заговорил Оваким:

— Поднимайтесь и немедля сделайте достоянием нашей страны грамоту государя императора, принесите жертвы, спешите пасть к ногам царского посланника. А коли кто откажется, будет тот повинен перед армянским народом и армянской церковью! Вот моя воля, мелики…

Его слова прозвучали как угроза. По лицу Давид-Бека скользнула тень. «Кого упрекает его преосвященство, — с горечью подумал он. — Почему думает, что среди нас есть человек, который станет противиться помощи русского царя?»

Он поднял голову и пристально посмотрел на каждого. И понял, что мелики ждали его слова. Возвышенной речи духовного лица оказалось недостаточно. Бек продолжал сидеть неподвижно, чувствуя, как истощается терпение воевод. Но ни один мускул не дрогнул на его лице. Наконец Давид-Бек поднял брови, и все услышали его густой бас:

— Что скажет спарапет?

Мхитар поправил среброкованый пояс.

— Надо пригласить царского посланника в Алидзор, — ответил он, — и без промедления!

— Истинно, — поддержал князь Ованес-Аван. — Мы звали его, и он прибыл с государевой грамотой. Царь призывает к единству и готов стать покровителем нашим, помочь войском. А посему поспешим ответствовать царю и пасть к его стопам.

— В этом все мы едины, тэр Верховный властитель, — наперебой откликнулись мелики. — Едины волей и едины мыслью.

Епископ Оваким простер высохшие руки:

— О господи, озари светом народ армянский! Спешите, люди, поклониться всесильному царю!..

— Всем народом!.. — прозвучал голос мелика Егана. — Поклонимся стар и млад. Посла примем с подобающими почестями!

— А ведомо ли народу арцахскому о прибытии посланника? — спросил Бек.

— Всем ведомо, тэр Верховный властитель, — ответил мелик Еган. — Хотя святейший католикос и тщится скрыть, но весть дошла до слуха народного.

— Как же могли предать всеобщей гласности то, что до поры должно было оставаться тайной? — мрачно произнес Давид-Бек.

Некоторые многозначительно переглянулись. Показалось странным, что Бек вроде бы собирается скрыть приезд царского посланника.

Еще больше насупился Давид-Бек. «Вместо того чтобы нарастить брови, мы выкалываем глаза», — думал он. Вспомнился инок Мовсес. «Вечное проклятие падет на того из вас, кто не изберет верного пути в эти горестные и тяжкие времена». Бек усмехнулся про себя. Путь он, конечно, избрал верный. Но пока все это туманно и неопределенно. Избавления еще не видно. Не стоит радоваться раньше времени. Вот почему Бек и не хотел обнародовать весть о прибытии царского посла. Хотя теперь поздно скрывать приезд. Но дело сделано. Бек окинул взглядом военачальников и, подавляя душевную горечь, медленно заговорил:

— Дельные у вас речи, мелики. Только всякое бывает: не пришли к нам на помощь франкские короли, на которых в свое время надеялся мой родич, уважаемый Исраел Орбелян; не явился и пфальцский курфюрст Иоганн-Вильгельм, которого так молил Исраел. Верно и то, что персидский шах не примирится с нашей самостоятельностью и османский султан не станет смотреть без злобы на то, как мы восстанавливаем нашу утраченную государственность. Будем надеяться, что русские придут. Другого выхода у нас нет…

— Однако, — после недолгого молчания продолжал Бек, — мы не станем просить этой помощи ценою унижения собственного достоинства. Преклонять колена — никогда! Вымаливать жалостью — тоже нет! Мы пригласим посланника русского царя в Алидзор. Но, пригласив, покажем нашу силу и готовность постоять за себя перед ворогом. Не просителями с покорностью агнца Авраамова предстанем перед царем. Поторопились вы малость, старейшины! Явление посла следовало хранить в тайне!.. — Он уставился на князя Ованес-Авана. — Поторопились. Мальчик еще не родился, а вы уже нарекли его Аревшатом [29] Аревшат — буквально «многосолнечный». .