Серо Ханзадян - Мхитар Спарапет

— Святой Карапет поддерживает его, сын мой. Султан Му́ша, святой Карапет [53] Святой Карапет — Иоанн Креститель. Считается у армян покровителем искусств. В его честь в древности воздвигнут в Муше монастырь. Поэтому Иоанна Крестителя называют в народе султаном Муша. . Канатоходец и сам святой. Вечером отведут его в дом священника, вымоют ноги, а воду раздадут всем припадочным и лунатикам. О господи, прости нас, грешных!

Горги выпучил глаза от удивления и некоторого ужаса, но вместе с тем ему захотелось спуститься в ограду церкви и поближе посмотреть на святого. Но именно в этот миг он вдруг услыхал за спиной мощный голос Тэр-Аветиса:

— Э-эй, кто тут есть?

Тысяцкий стоял на пороге, невыспавшийся и злой. Служанка заторопилась и побежала на кухню.

— Что, в этом доме все умерли? — крикнул ей вслед Тэр-Аветис.

— Не открывай уста для хулы, язычник! — завизжала служанка. — Паронтэр пошел в церковь, а его братья на базаре. Смотри, куда поднялось солнце. Это только ты в такую пору спишь, как медведь.

Служанка выпалила всю тираду одним духом и, с шумом захлопнув дверь, скрылась с глаз.

Во двор вошли Ованес Хундибекян и монах Григор. За ними следовали все, кто прошлым вечером держали совет.

— Благослови, отче! — поднявшись на балкон, приветствовал Тэр-Аветиса паронтэр.

— Благословит господь!.. — пробурчал Тэр-Аветис.

Прошли в дом. Ереванцы были безмолвны и понуры.

Тэр-Аветис сразу понял, в чем дело.

— Ну? — спросил он сердито.

— Народ не хочет уходить из города, — чуть помедлив, заговорил Хундибекян. — Католикос отправился к шаху. Посмотрим, какую он привезет весть. Трудного ты требуешь, невозможного, Тэр-Аветис. У нас дети, дом, имущество… Надо хорошенько подумать. Может, потом…

— Замолчи, довольно! — не дав паронтэру договорить, прогремел Тэр-Аветис. Да так, что зазвенели оконные стекла.

Ереванцы посмотрели на него с бешенством. Даже Горги в душе осудил неуважительность Тэр-Аветиса. «Теперь уж ереванцы наверняка набросятся на нас, — подумал юноша, — будут требовать удовлетворения».

Но Тэр-Аветис не унимался:

— Итак, Мирали хан окрутил ваши головы? Плакал, словно Ирод перед святым Карапетом? И, точно как тот, потом обезглавит вас? А вы только того и ждете, чтобы поддаться обману!

Паронтэр вздрогнул. У монаха Григора задрожали губы. Откуда этот священник-тысяцкий узнал, что они были у хана?

— Выходит, лживые речи этого порочного хана — бальзам на ваши души? И отныне уж не он вам враг, а Давид-Бек? Ну что же, гнушаетесь добрым советом, так погибайте, обратитесь в прах! Безумцы! Бабы!..

Тэр-Аветис и сам точно обезумел, так он рассвирепел.

— Пусть турки придут и вырежут вас. Вы так беспечны и ленивы, что заслуживаете этого. Но народ? Дети и женщины? Да падет грехом на ваши головы их горе! — Ударив ногою об пол, он смачно сплюнул и выскочил из комнаты.

Только во дворе нагнал его Ованес Хундибекян.

— Тэр тысяцкий, — кричал князь, простирая руки, — вернись! Бога ради, вернись!..

— Не подходи! Я вспорю тебе живот! — исступленно зарычал Тэр-Аветис и удалился.

Он не шел, а летел как вихрь, задыхаясь при этом от гнева. Горги Младший едва поспевал за ним. Скоро город остался позади. До Норка шли молча. Горги удивлялся, почему ереванцы не накинулись на Тэр-Аветиса, не потребовали удовлетворения за оскорбление.

В Норкском ущелье шумел поднявшийся от таяния снегов Гетар.

— Пистолет с тобою? — не оборачиваясь к Горги, спросил Тэр-Аветис.

— Со мной.

— Видишь, кто впереди?

По дороге из ущелья медленно спускались два персидских всадника. Один из них что-то объяснял второму.

— Как сойдемся поближе, я заговорю с ними, а ты возьмешь их лошадей под уздцы, — тихо распорядился Тэр-Аветис. — Да держи покрепче. Я буду стрелять. Лошади нам сейчас очень кстати. Поскорее вернемся домой.

Горги кивнул в знак согласия.

Персы приблизились. Они были вооружены копьями, ружьями и длинными саблями. Тэр-Аветис стал посреди дороги и поклонился.

— Салам, братья-воины! — дружелюбно приветствовал он персов. — Да будет добрым ваш путь. Не скажете ли, какая дорога ведет в Баш-Гарни? Я с письмом от хана к наибу Баш-Гарни…

Горги Младший с готовностью покорного слуги взял под уздцы лошадей. Персы сочли это за великую честь.

— Вон в том направлении держите путь, — начали объяснять они, повернувшись в седлах.

У Горги загрохотало в ушах. От выстрелов лошади так взметнулись, что он повис в воздухе. Один из воинов упал ему прямо на голову. У парня искры посыпались из глаз.

— Приди в себя, — крикнул Тэр-Аветис, — крепко держи лошадей!

Тысяцкий стянул с седел убитых и бросил их в реку.

— А ну, влезай! — распорядился он с удивительным хладнокровием, указав на коня.

Седло было еще теплое. Горги Младший рванулся вслед за Тэр-Аветисом. Помчались в сторону Гегаркуника. Им предстояло берегом Севана достигнуть гавара Сот, перейти через хребет Варденис и у истоков Воротана спуститься в Сисакан.

— Зачем ты бросил трупы в реку? — после долгого молчания отважился спросить Горги.

— А как же иначе? Мы ведь встретили их поблизости от Норка. Обнаружили бы их и обвинили невинных йоркцев, — ответил Тэр-Аветис. — Человек должен жить так, чтобы даже тенью своей никому не заслонять солнца…

Горги Младший не без удивления взглянул на тысяцкого. Что он за человек? Только что навсегда затмил солнце двоим и вдруг говорит так, словно всю жизнь только иконы расписывал и никому даже носа не раскровенил…

В густых ветвях пшатового дерева закурлыкал фазан. На тополе захлопал крыльями аист. Синий туман стал блекнуть. Из-за кустов вышла Арусяк, робко огляделась вокруг, оправила на себе одежду и перешагнула через канаву. Мовсес крикнул вслед:

— Вечером опять приду, моя голубка.

— Я буду ждать, — ответила Арусяк и исчезла в предрассветной тьме.

Скоро хлопнула дверь ее убогой лачуги. Мовсес с наслаждением потянулся и глубоко вдохнул. Что это? Благоухание пшатового дерева? Или аромат молодого тела Арусяк наполняет окрестность? Не лопнуло бы сердце от счастья!..

Аист полетел в камыши на берегу Аракса… Мовсес посмотрел на небо. Светало. Из дупла векового дуба он достал книжицу. Это был Нарек [54] Нарекаци Григор — гениальный средневековый поэт Армении; был причислен к лику святых. Его песни, по поверью, приносили исцеление больным. .

Мовсес взял его с собою еще с вечера. Хромой чужеземец попросил почитать над изголовьем больного сына. Мовсес очень скоро нашел чужеземца.

Никогда не читал он с такой теплотой.

Вагаршапат уже пробуждался, медленно, лениво, словно заспавшийся буйвол.

Мовсес остановился у монастырских ворот. Не успел он постучаться, как услыхал за собой топот вихрем несущегося коня. Инок во всю силу заколотил в калитку. Кто знает, кого нелегкая несет, надо поскорее убраться.