Серо Ханзадян - Мхитар Спарапет

— Кто там? — послышался с другой стороны ворот недовольный голос.

— Это я, Мовсес! Открой, брат Ваган!

Калитка скрипнула и раскрылась. Мовсес переступил ногой и тут почувствовал у затылка горячее дыхание лошади. Он невольно обернулся. Высокого роста воин, соскакивая с седла, чуть не налетел на Мовсеса.

— Не закрывайте! — крикнул он, запыхавшись. — Я из Лори.

Мовсесу почудилось недоброе. Воин был армянин, в островерхой шапке, в красном суконном кафтане.

Вошли во двор храма. Всадник опустился на колени, снял шапку и трижды приложился к месту святого пришествия [55] По преданию, Григорий Просветитель (приведший армян еще в начале IV века н. э. к принятию христианства) будто бы видел, как разверзлось небо и на землю сошел Христос. На этом месте был воздвигнут первопрестольный Эчмиадзинский храм, один из древнейших памятников христианской культуры. «Эч» — значит по-армянски «сошел», «миацин» — «единородный». Отсюда название Эчмиадзина. .

— Проводите меня к католикосу, — сказал он, вставая.

— Католикос на время покинул святой престол, — ответил Мовсес.

— Только этого не хватало! — крикнул воин. — Ведите к местоблюстителю, к черту, к дьяволу! Будите всех, звоните в колокола, турок идет!..

Привратник закрыл калитку. Мовсес побежал в вехаран и разбудил местоблюстителя католикоса вардапета Овасапа. Ничего не понимая, тот зло посмотрел на Мовсеса:

— Почему весь в пыли? Что случилось?

— Был в деревне, святой отец, читал Нарек над больным.

— Умер он, что ли? Чего ты такой встрепанный?!

— Турки идут!..

— Что? — Рука вардапета повисла в воздухе. — С ума не сошел?

— Гонец ожидает во дворе, святой отец. Из Лори. Прикажешь впустить его?

— Приведи, да скорее!

Лориец приложился к дрожащей руке вардапета и выпалил одним духом:

— Кёпурлу Абдулла паша вступил в нашу страну. Он идет на Ереван. Его паша Реджеб с двадцатью тысячами янычаров осадил Лори. Наши заперлись в крепости. Сражаются. Мелик послал меня дать вам знать!..

— Куда они продвинулись? — спросил вардапет.

— Передовые полки я видел на Спитакском перевале. Едва спасся от пленения…

Десять молодых монахов потянули веревку от колокола кафедрального собора. Тревожный звон раздался в предрассветной тишине. Малые колокола, подобно плакальщицам, завторили зловещему карканью большого колокола. Монахи высыпали из келий и с шумом собрались перед собором. Говорили между собою, что-то кричали. Перезвон колоколов заглушал все, не давал ничего услышать. Весть молниеносно облетела Вагаршапат. Крестьяне сгрудились перед запертыми воротами монастыря.

— Эй, откройте! — требовали они.

— Зачем послали католикоса в Тавриз?..

— Кто теперь наш глава? Что нам делать?..

В Вагаршапате поднялась паника. Сняли все украшения со стен кафедрального собора. Оголили и вехараи. Священные сосуды, утварь господню, пожалованные царями и нахарарами золотые и серебряные украшения — всё вынесли, чтобы спрятать в тайниках.

Из монастыря верхом на лошади выехал вардапет Овасап. Его сопровождал, тоже на коне, один лишь монах Мовсес. Толпа завопила.

— Говори, святой отец, — потребовали люди, — правда ли, что турок на подходе?

— Известие не ложно, — глухо сказал вардапет. — Турки идут на нас. Крепитесь духом. Я еду в Ереван, к хану. Господь не оставит нас без помощи.

— Зачем ты едешь к хану? — крикнул молодой крестьянин с непокрытой головой. — Когда это персияне стояли за нас? Поезжай лучше к Давид-Беку или к русским, святой отец! Пусть они придут нам на помощь, возьмут под свое покровительство!

— Да, да, спеши к Давид-Беку! — просили со всех сторон.

Но вардапет уже не слышал криков. Он пустил коня вскачь и выехал из Вагаршапата. У родника Мовсес приметил Арусяк. Она спускалась с кувшином по воду. Неожиданно оглянулась и, увидев Мовсеса и вардапета, поспешила скрыться в тени инжирового дерева. «А вдруг больше не увидимся? — подумал Мовсес. — Ведь турок идет, и Арусяк могут пленить! Надо увезти ее! — решил он наконец. — И сейчас же! Усадить в седло и ускакать! — Но, взглянув на скачущего впереди Овасапа, содрогнулся: — О дьявол! Арусяк ведь крепостная монастыря… Проклянет. И это еще не все; пошлет за мной в горы людей. Не пощадит. Велит прирезать и меня и Арусяк. Так поступили с монахом Даниелом, который бежал в Апаран к дочери Огана и стал там крестьянствовать — пахал, завел быка, корову. В один прекрасный день Даниела нашли в поле убитым. Он был зарезан.

У вардапета Овасапа глаз острый и когти, как у барса… Эх, Арусяк…»

Не прошло и часа, добрались до Еревана. О наступлении турок здесь еще ничего не знали. Люди мирно занимались своими делами. Пчелы кружились над цветущими тутовниками и сиренью. В канавах, что тянутся вдоль улиц, неподвижно стояла покрытая ржавой плесенью вода. Изредка то из одной, то из другой калитки выходили женщины и, опустив в канаву деревянные черпаки, набирали воду.

Всюду царило запустение. Грязь и зловоние били в нос. В воздухе носились стаи желтых комаров, шмелей и мух.

Неподалеку от базара проходила свадебная толпа. Зурначи тянули протяжную мелодию. Впереди всех с подносами, на которых высились горы разных сладостей, шли молодки. Тут же толпились дети, и они, конечно, страшно шумели. Перед распорядителем свадьбы кружилась «лиса» — так называли сваху — с пестрыми платками в руках. Два старика подносили встречным нищим вино. Женщины доставали из карманов своих сборчатых платьев сушеные фрукты и раздавали их детям. Те стремглав бросались на добычу, вырывали фрукты друг у друга.

Всадники проехали мимо свадьбы.

— Бедные люди! — сказал Мовсес, смахнув навернувшуюся слезу.

Сердце его разрывалось при мысли о том, что ждет весь этот люд, что будет с ним…

Вардапет сделал вид, что не слышал его. Они проехали базар и направились по дороге, ведущей в крепость. Это очень удивило Мовсеса.

— Святой отец, куда мы едем? И почему ты не даешь ереванцам знать, что сюда приближается турок?

— Это не твое дело! — зло бросил Овасап.

— Значит, позабыв о несчастной пастве, ты торопишься к хану? — крикнул Мовсес и придержал лошадь. — Вернись, святой отец! Вернись к ереванцам, и вместе с ними подумаем, что нам делать. Не езди к хану, это… не принесет пользы…

Вардапет с гневом посмотрел на него и громовым голосом прогремел:

— Заткни свою непокорную глотку, нечестивый! Не то…

— Не пугай меня. Не ты заткнешь мой рот! — взорвался Мовсес. — Сотни людей пришли сегодня во двор монастыря. Почему ты не вооружил их, не подготовил к бою? Зачем это, бросив свой народ, спешишь к персу Мирали хану? Ищешь безопасного убежища? Для себя одного? Я понял тебя. Католикос покинул страну и народ, удрал ко двору шаха Тахмаза, спасая свою голову, а ты спешишь к Мирали? Не мне, а вам надо заткнуть глотку!