Вальдемар Лысяк - Императорский покер
- Название:Императорский покер
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Wydawnictwo Nobilis
- Год:2007
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Вальдемар Лысяк - Императорский покер краткое содержание
Из всех исторический покерных розыгрышей одним из наиболее интересных мне кажется тот, в котором приняли участие два великих императора: император французов Наполеон I и император Всея Руси Александр І. Играли они в течение определенной ограниченной эпохи, которая сейчас зовется наполеоновской. Ни долгой, ни короткой – ровнехонько пятнадцать годков. Именно об этой игре я и хочу рассказать…"
Императорский покер - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Александр в разговоре с Нарбонном сказал под конец, указывая пальцем Камчатку на карте:
— Я не уступлю! Даже если счастье покинет меня в этой войне, Наполеон станет разыскивать меня, прося мира, вон там!
Нарбонн слегка усмехнулся, выдав улыбку, порожденную лучшими годами словесных дуэлей Версаля, и процедил:
— И действительно. Тогда Ваше Императорское Величество станет самым могущественным повелителем в Азии [106].
РАУНД ВОСЬМОЙ
Раунд героев и гребцов на галерах зимы
(Последняя раздача)
ТАНЦЕВАЛА ПАРА МИХАИЛОВ НА БАЛУ У СНЕЖНОЙ КОРОЛЕВЫ
Стояла теплая ночь с 23 на 24 июня 1812 года. Несколько саперов из стоявшей над Неманом французской армии переправилось через реку на русский берег. Тут их приветствовала плотная, раздражающая тишина. Неожиданно, словно из-под земли, появился молодой казацкий офицер и, словно не осознавая того, что рядом таятся готовые к скачку когорты, состоящие из народов чуть ли не всей Европы, спросил:
— Кто идет?
— Французы! — прозвучало в ответ.
— Чего вы хотите? Зачем пересекли границу?
— Чего хотим? Драться с вами. Освободить Польшу! — крикнул один из саперов.
Казак осадил коня и исчез в густом лесу. Вслед за ним грохнули три выстрела, первые выстрелы войны 1812 года.
О год двенадцатый! Ты памятен для края!
Ты для народа был порою урожая,
Войной — для воинов, для песни — вдохновеньем,
И старцы о тебе толкуют с умиленьем.
Ты был предшествуем народною молвою
И возвещен Литве кометой роковою (…) [107]
Глухая весть уже шла среди народа с той самой ночи 1811 года, когда небо пропахала громадная комета, тянущая свой хвост с запада на север. А как верно заметил Свифт: "Стариков и кометы почитали по тем же самым поводам: за длинную бороду и за тенденции к предсказанию будущих событий".
Весной 1812 года народ уже знал, к чему все идет, когда глядел на многоязычную, вооруженную толпу, пересекающую Европу от самых дальних горизонтов, за которыми гаснет солнце. Сотни, тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч на тот ожидаемый как спасение урожай, после голодной зимы, какой не бывало уже издавна, зимы настолько ужасной, что газеты печатали рецепт нищенского супа Румфорда [108], позволявшего выжить. Лишь бы только дожить до весны!
Весна! Ты памятной останешься для края
Весною воинов, весною урожая.
Весна! Ты памятна, и ты цвела богато
Цветами, травами, надеждами солдата,
Полна предчувствием грядущих испытаний!
Я не забыл тебя, весна моих мечтаний!
Рожден в неволе я, с младенчества тоскую,
И в жизни только раз я знал весну такую!
Среди всех тех отрядов неоперенного рыцарства, что тянулись по горным, полевым и лесным дорогам от Тахо, Эбро, Сены, Тибра, Дуная, Рейна, Эльбы, Одера и Вислы в сторону Немана, для многих эта весна должна была стать последней, самой последней. Для большинства. Но той весной их было столько, что "казалось, — писала мадам де Сталь, — невозможным по людскому счету, чтобы этот поход не мог завершиться удачно". На северо-восток ползли роты, эскадроны, батальоны, полки, дивизии и корпуса, словно экзотические змеи, без конца, они шли и шли, верящие и жаждущие военной жатвы.
На север! Кажется, что в эту пору жизни
Все, все за птицами спешит к моей отчизне,
Гонимое сюда таинственною волей.
Пехота, конница и днем, и ночью в поле;
Багровы небеса от зарева пожаров,
И вся земля дрожит от громовых ударов.
Война! Война!
В этом прологе к войне 1812 года, в котором от Атлантики до Литвы роились "бесчисленные муравейники пехоты", народы, следившие за чудовищным маршем, которого не помнили с времен Аттилы и Тамерлана, не могли справиться с подсчетами. Сам "бог войны" утратил над ними контроль, и бремя всей той арифметики пало на историков. А те никогда толком не были умелыми в сложении, поэтому в ученых книгах вы можете вычитать самые разные числа. Кукель, которому я верю более всего, вычислил, что Наполеон собрал в этот поход шестьсот семьдесят две тысячи человек, из которых в бой затем отправилось шестьсот двенадцать тысяч (это подтверждают последующие выкладки Лефевра — шестьсот одиннадцать тысяч). Французы, поляки, португальцы, испанцы, австрийцы, пруссаки, литвины, венгры, голландцы, бельгийцы, саксонцы, неаполитанцы, вестфальцы, баварцы, ломбардцы, хорваты, иллирицы, швейцарцы, баденцы, мекленбуржцы, обитатели маленьких графств Рейнского Союза и самых удивительных герцогств. Около трехсот пятидесяти пяти тысяч французов и триста двадцать тысяч иностранцев!
Те, кому не были ведомы кулисы истории, разве могли сомневаться, что сто миллионов побратимов этого солдатского потопа вопит на полутора десятках языков от Лиссабона до Ламанша, от Буга до Адриатики: " Vive l'empereur! ". Что все эти сто миллионов молятся об успехе, и что
Все шепчутся в слезах, с восторгом умиленным:
"С Наполеоном бог, и мы с Наполеоном" .
Могли ли?
Нужно было знать великую мудрость, которую записал в собственных воспоминаниях умирающий вождь апачей, Джеронимо: "Нас учили, что Усен (Бог) не интересуется мелкими людскими счетами". Нужно было.
Наполеон был с ними, но в реальности от чистого сердца с Наполеоном были только французы и поляки. И не было с ним Бога, поскольку Бога — величественно безразличного к "мелким людским счетам" — не было ни с кем. С Императором Европы была Европа, числом огромная, словно пирамиды фараонов, как они тяжелая — и как раз она его и раздавила. Как мог этот видящий все и вся математик ("предводитель математиков" — помните во вступлении), столько раз побеждавший превосходившего числом врага гениальными маневрами, как мог он поддаться обманчивой магии цифр, включающих паршивых солдат — плохо обученный сброд со всего континента? Как мог этот превосходный знаток истории персидских войн, зная, с какой нехотью сряжались в войсках Ксеркса представители покоренных племен, опираться на войска, наполовину составленных из представителей аннексированных государств? Как мог этот божественный тактик и стратег, учивший своих подчиненных, что основным принципом войны является концентрация и бросок всех сил в избранном направлении, разделить свои человеческие ресурсы на две части и перед решающим розыгрышем оставить триста тысяч самых лучших солдат в Испании? Как мог он забыть собственную же максиму: "Сотня плохих солдат значит меньше, чем два десятка отборных, зато съедят они в пять раз больше"?
Как он мог?!!!
Наполеон старел. Ему было сорок три года, в два раза больше, чем офицерику Бонапарту, который с горсткой "детей" совершал чудеса против массы. Император Бонапарт влюбился в массу любовью стареющей красотки, которая накладывает на щеки тонны пудры, которая никак не помогает, а только вредит, но она об этом не знает.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: