Коллектив авторов - Посиделки на Дмитровке. Выпуск 8

Дети хуже всех переносили тяготы похода. Ночами самые маленькие неутешно плакали и кричали, требуя хлеба. А ведь встречались такие места, где нужно было идти абсолютной тишине, в абсолютном молчании. Один неверный шаг, одна еле слышимая реплика, зажженная самокрутка могли погубить всю колонну. Много-много лет спустя участница этого похода вспоминала девочку, которая все время плакала, и мать никак не могла ее успокоить. «В полном молчании, под давлением всех остальных, упрямо заявляющих о неготовности умереть из-за непрекращающегося плача, родители ребенка приняли страшное решение :понесли дочку к реке. Но никто из них не мог сделать это. Передавая девочку друг другу, каждый из супругов умолял: «Ты сделай это». Находившиеся рядом отвернулись и просто ожидали, не желая смотреть на то, к чему сами косвенно подталкивали. Девочка, почувствовав, что ей угрожает, крикнула на идише: «Я не хочу умирать!»… Киселев, услышав крик и поняв ее слова без перевода, подбежал к берегу и взял ребенка на руки. С ней на руках он прошагал не одну сотню километров, и девочка, до этого постоянно плакавшая, остаток пути молчала».

Киселев опешил. И хотя волей-неволей приходилось вступать в бой с немецкими патрулями и изменять курс движения, он упрямо шел вперед, сокращая остановки на привалах. Его подстегивали осенние дожди, приближающиеся холода и убывающие на глаза силы беженцев. На сороковой день колонна, наконец, добралась до расположения передовых частей Красной Армии. А буквально накануне наткнулась на переодетых в форму НКВД немецких диверсантов, которые отобрали у командира документы. Пока разобрались что к чему, пришлось принимать бой. Шесть солдат охранения отступали, отстреливаясь и прикрывая собой разбегающихся женщин и стариков.

Как это нередко случалось в те годы, Киселев был арестован по подозрению в дизертирстве. Документов нет — какой может быть разговор! СМЕРШ грозил ему немедленным расстрелом. Но тут заговорили те, кто прошел с ним по оккупированным территориям, каждый подписался под обращением об освобождении и награждении молодого лейтенанта. Его освободилди. И даже наградили, чему он был немало удивлен. Киселев получил… 800 рублей: по тогдашнему курсу цена одного килограмма сливочного масла. Но выше всяких наград были для него любовь и благодарность спасенных им людей…

Мало что известно о его послевоенной судьбе. Известно только, что Николай Яковлевич умер в Москве в 1974 году. Его подвиг навсегда остался бы безызвестным, если бы не случайная находка в архиве. Директор Белорусского музея Холокоста Инна Герасимова, разыскивая документы военного времени, наткнулась на пожелтевшие листки отчета Киселева, который тот отправил в штаб партизанского движения сразу после выхода из окружения. Он провалялся в архиве более пятидесяти лет. На Белорусском ТВ был снят документальный фильм «Список Киселева. Спасенные из ада». На экране звучали голоса бывших беженцев, бывших детей из 1942 года, они называли лейтенанта своим спасителем, ангелом, отцом — и не стеснялись слез. Фильм прошел по нашему телевидению, говорят, по какому-то спутниковому каналу, ночью, видели его считанные единицы, но и этого было достаточно, чтобы увековечить память о Николае Яковлевиче Киселеве. Одна из улиц села Долгиново стала носить его имя. В конце 2015 года в городке, где родился Киселев, Благовещенске, ему установили памятник. Задолго до этого два слова KISELEV NIKOLAI были выбиты на мраморной Стене Почета в Саду праведников мемориала Яд-Ва-Шем. А в Иерусалиме на ежегодных встречах 5 июня, почитая память погибших, среди других мучеников всегда называют и его имя. Преклонных лет женщина, бывшая беженка, сказала однажды:

— Из Египта евреев вывел пророк Моисей, а нас, 218 жителей местечка Долгиново в Белоруссии, вывел русский лейтенант Коля Киселев…

Некоторые подробности о судьбе Н. Я. Киселева и его отряда мною получены из публикации в малотиражной газете «Еврейское слово» — 25 января — 8 февраля 2016 года.

И еще одно существенное добавление. Как ни темнило телевизионное начальство относительно демонстрации «Списка Киселева», латентный заговор молчания был все-таки преодолен. 26 января 2017 года, спустя почти девять лет, как был снят фильм, его показали по каналу «Культура». Автор сценария — Оксана Шапарова, режиссер — Юрий Малюгин. К сожалению, я узнал об этом, когда настоящий очерк был уже написан и принят редколлегией нашего альманаха. В фильме нет никакой парадной шелухи, никакой псевдогероики — все настоящее, подлинное. Человеку там невозможно притворяться тем, кем он не является на самом деле. Бывшие дети-беженцы, а ныне бабушки и дедушки, счастливо дожившие до наших дней, своими рассказами создают коллективный портрет Николая Яковлевича Киселева. Мириам Гольц, Арье Рубин, Сима Шлихтман, Шимон Хевлин, Иосиф Каплан, Захар Шульман… Список можно продолжать.

Не могу умолчать и о «плачущей девочке». Той самой, которая чуть не погубила отряд и была спасена Колей Киселевым. Гражданка Израиля Берта Кремер в окружении своих детей, внуков и правнуков была на редкость словоохотлива, много улыбалась, а когда речь зашла о ее спасителе-лейтенанте, неутешно расплакалась…

Наверное, эта формула юной Цветаевой типична для каждого человека в самом начале жизни. Здесь мир выступает как некая универсальная сущность, с которой сталкиваешься постоянно в разных ее лицах и проявлениях. Мир — поначалу некая нерасчлененность, иероглиф, пока отдельные его стороны и качества не станут самостоятельной реальностью и даже равновеликостью того главного, внутреннего, что мы ощущаем как свое «Я».

Константин Паустовский и Марина Цветаева. Одногодки, два светлых русских громких имени в литературе, два гуманиста ХХ века. Как они соотносились с тем, что было их окружающим миром, по сути — с родиной, с людьми, с родной землей, на которой родились и росли? Как отстаивали и защищали свой внутренний мир, то главное и любимое, чем смотрели в мир окружающий, свое глубинное «Я»?

Самое начало типично для ребенка — столкновение, инстинктивное желание победить, быть сильнее всех препятствий. У отдаленного потомка гетмана Сагайдачного, Константина Паустовского, читаем: «Казаки неохотно сели на землю. Буйное их прошлое еще долго докипало в крови. Даже я, родившийся в конце девятнадцатого века, слышал от стариков рассказы о кровавых сечах с поляками, походами «на Туретчину», об Уманской резне и чигиринских гетманах.