Александр Плоткин - Воспоминания о семьях Плоткиных и Эйзлер

Тетя Лиза окончила Петербургскую консерваторию по классу фортепиано у проф. Николаева. Окончила с отличием и считалась перспективной пианисткой.

Но первые послереволюционные годы изменили нормальный ход жизни. Концертная деятельность была ограничена, в особенности для начинающей пианистки. Нужно было найти какую-либо работу для существования. Тетя Лиза устроилась тапером в модный по тому времени ресторан «Бродячая собака». В то время это было место тусовки богемной публики города. Там собирались поэты, музыканты (есть воспоминания о «Бродячей собаке» Маяковского, Чуковского, Юрьева и т. д.), артисты. Когда жизнь стала налаживаться, тетю Лизу пригласили на работу концертмейстером в Михайловский (Малый оперный) театр. В то время, в первые годы после революции, в Петрограде, а я думаю, и в других городах, создавались клубы для воспитания «народных талантов», где на добровольных началах профессиональные музыканты, художники, артисты и другие интеллигенты занимались со всеми желающими попробовать себя в том или ином виде искусства. Вот и тетя Лиза стала вести кружок в клубе для жильцов большого многоквартирного дома на Кирочной улице. Это было неподалеку от дома, где уже тогда отдельно жили в своих квартирах тетя Лиза и дядя Абраша (на углу Кирочной и Чернышевского). В этот клуб стал приходить домоуправ, молодой, красивый человек, донской казак, с хорошим баритональным голосом. Тетя Лиза, несмотря на разницу в возрасте (10—15 лет), влюбилась в него, стала уделять ему внимание и сформировала из него хорошего оперного артиста. В конце концов они поженились, и тетя Лиза устроила его в Михайловский оперный театр. Он быстро приобрел лоск оперного артиста столичного театра. Его фамилия была Дорожинский, звали Константин. Конечно, он был талантливый оперный певец. И сейчас в фойе театра, где есть выставка постановок театра, можно увидеть старые афиши с фамилией Дорожинского в ролях Грязного («Царская невеста»), Фарлафа («Руслан и Людмила») и т. д.

Но в жизненной истории Кости был период в годы гражданской войны, когда он воевал в белоказацком войске. Это всплыло, и в 1935 году он был лишен возможности проживать в крупных промышленных городах, включая, конечно, и Ленинград. Была тогда такая мера ограничения гражданских прав, «-10» (минус десять), то есть запрет на проживание в десяти крупных городах. Тетя Лиза с Костей уехали в Куйбышев и стали выступать в Куйбышевском (теперь Самарском) оперном театре.

Но случилось то, что должно было случиться. Костя увлекся молодой певицей и развелся. Когда началась Отечественная война, тетя Лиза переехала в Горький (Нижний Новгород). Туда же отправил из Ленинграда дядя Абраша Бубочку 1 1 Бубочкой с малых лет звали дочь дяди Абраши от первой жены его Нины Алексеевны Агитовой. Настоящее имя ее Ариадна. Но для всех своих родственников и для меня она до старости оставалась Бубочкой. Когда Бубочка уже жила в Австрии, там ее все называли Ада. и Машу. В Горьком жила мать Бубочки. После развода с дядей Абрашей мать Бубочки, Нина Алексеевна, вышла замуж за Агитова, главного конструктора Горьковского автомобильного завода. Он был главным конструктором по грузовым автомобилям. Он был человек чудаковатый и замкнутый. Его конец был трагичен: в 1942 году, в разгар войны, он повесился дома. И обнаружила его Маша, открыв платяной шкаф.

Интересно, что, когда я учился в Ленинградском электротехническом институте (ЛЭТИ), там на кафедре начертательной геометрии преподавал Агитов, как я потом узнал, сын горьковского Агитова от первого брака. И вот иллюстрация к наследственности: молодой Агитов покончил жизнь самоубийством в 1948 году, перерезав себе вены в парадной дома на площажи Льва Толстого.

В Горьком Бубочка поступила в зубоврачебную школу, где познакомилась с беженцем из Львова, Сашей Новаковским, вышла за него замуж и, когда Сталин разрешил беженцам вернуться в Польшу (а Львов до войны был польским городом), а Саша имел польское подданство, Бубочка с Сашей уехали в Польшу, в Варшаву, а оттуда в 1948 году, через Карпаты, нелегально перебрались в Австрию.

После окончания войны тетя Лиза с Машей переехали в Москву, где жил и работал дядя Абраша, отец Маши. Его жена, мать Маши, была расстреляна в 1942 или 1943 году в Ленинграде за спекуляцию спиртом, который доставал дядя Абраша. В Москве тетя Лиза преподавала в Гнесинском училище (была концертмейстером) и была востребована в семьях как преподаватель музыки для детей. Умерла тетя Лиза в почтенном возрасте (90+). Когда мы уезжали в Израиль, и мы с Надей приехали к Лизе и Абраше прощаться, то тетя Лиза, уже 90-летней старушкой, негнущимися пальцами играла нам Шопена.

Дядя Абраша был третьим ребенком в семье Эйзлер. По-моему, он был самым полноценным и разносторонне способным ребенком в этой семье.

Когда после смерти отца семья Эйзлеров переехала в Петроград и дядя поступил в Технологический институт, он быстро освоился со столичной жизнью. Однажды, уже после войны, я поехал с каким-то поручением к друзьям дяди Абраши по фамилии Шафир. Он был адвокатом, а его жена Раиса Семеновна занималась художественными поделками. В частности, делала росписи по шелку и обтягивала им абажуры. Помню, один такой был в нашем доме.

Так вот, Раиса Семеновна тогда мне рассказала, что в студенческие годы дядя Абраша был душой компании столичной молодежи, которую некогда назвали бы «золотой». И он имел прозвище «еврейский гусар». Он был очень остроумен, довольно красив и элегантен в отношении с женщинами. И даже в зрелые годы был лавеласом.

По окончании института дядя Абраша работал на пороховых заводах, и, хотя шла война, его в армию не призвали. Во время НЭПа дядя Абраша и его брат Лева (о нем ниже) организовали частное предприятие по производству гуталина. Этот заводик помещался во флигеле (бывшая каретная) во дворе дома на Кирочной (рядом с построенным кинотеатром Спартак). Когда НЭП прикрыли, дядю Абрашу и дядю Леву арестовали, и следователи требовали сдать драгоценности для возможного освобождения. Они, конечно, сдали, и их выпустили.

Я уже упомянул, что в начале 20-х годов дядя Абраша уже жил отдельно со своей семьей. Семья Эйзлеров после революции разъехалась, так как дом на Таврической улице, принадлежавший брату бабушки, был национализирован. Дядя Абраша и тетя Лиза оказались в соседних квартирах в доме на Чернышевской улице (сейчас это напротив метро Чернышевская). У Абраши была двухкомнатная квартира и большая кухня. Я помню время, когда дядя Абраша уже был второй раз женат. Второй женой была Елена Петровна, по-моему, как я слыхал, она была полу-русской, полу-турчанкой. Высокая, стройная, темноволосая, с жгучими черными глазами. Она мать Маши, которая похожа на нее. Жила в квартире дяди Абраши и Бубочка, так как мать Бубочки, Нина Алексеевна, выйдя второй раз замуж, уехала с мужем в Горький, а Бубочку оставила Абраше. Была у них домработница Машка, которая фактически воспитывала обеих дочерей. Жила она на кухне, но была хозяйкой во всей квартире. Помню, что у нее на лбу была заметная ямка (очевидно, после какой-то операции), и дядя Абраша острил: «Бог шельму метит», хотя очень ценил ее и хорошо к ней относился. Она умерла 20 июня 1940 года, перед самой войной. Квартира дяди Абраши была обставлена красивой мебелью. Украшали комнаты большие красивые вазы (не иначе как из дворцов, разворованные во время революции). Особенно красиво выглядел кабинет дяди Абраши: письменный стол красного дерева александровского стиля, такой же книжный шкаф и чернильный прибор с наполеоновской тематикой. И, наконец, такого же александровского стиля кресло. Кстати, на стене кабинета висел портрет дяди Абраши, написанный художником Альтманом. На том портрете дядя Абраша изображен в упомянутом кресле, красивый, успешный, с присущей ему иронической улыбкой. Когда во время войны эта квартира была реквизирована (была вскрыта спекуляция спиртом, и Елена Петровна была арестована и расстреляна, а дяде Абраше удалось скрыться в Москве!!!) и досталась какому-нибудь МГБ-шнику со всем имуществом, картина не пригодилась, и он ее сдал в комиссионный магазин. Однажды в этот магазин зашел приятель дяди Абраши, увидел картину и купил ее. После того, как дядя Абраша, отсидев 10 лет, вернулся и заехал в Ленинград, этот знакомый подарил дяде Абраше эту картину. Дядю Абрашу и художника Альтмана связывала давняя дружба, и когда в 60-е гг. в Ленинграде, в Доме Художника, была организована выставка Альтмана, в экспозиции выставки была и эта картина. Я не помню, осталась ли эта картина в московской квартире, где жили дядя Абраша и тетя Лиза в последние годы.