Элисон Уэйр - Джейн Сеймур. Королева во власти призраков [litres]

– В следующем месяце я собирался поехать на север, чтобы привести в благоговейный страх и трепет тех, кто посмел восставать против меня, – сказал он Джейн, когда они вместе наблюдали за партией в теннис: Суррей разносил сэра Томаса Уайетта. – Но буду честен с вами: из-за ног врачи посоветовали мне не ездить далеко в жару.

– Мне очень жаль вас, Генрих, – тихо проговорила она. – Сильно болит?

– Очень, – признался король.

Лучше не становилось. На следующий день король остался в своих покоях. Джейн сидела с ним и с тревогой смотрела, как врачи пробуют одно за другим разные лечебные средства и ставят припарки, которые Генрих изобрел сам. Процедуры он переносил плохо, даже покрикивал на врачей, когда ему становилось больно.

– Почему бы не попробовать травяные ванны? – предложила Джейн. – Говорят, они бывают очень эффективными.

Генрих прислушался к ее совету, но пользы это не принесло. Неспособность заниматься делами и боль подавляли его и делали раздражительным. Как король он не мог допустить, чтобы его считали потерявшим хватку, и Джейн понимала, как тяготит его, мужчину, который всегда вел очень активную жизнь, эта беспомощность. К тому же Генрих был брезглив и находил свое состояние отвратительным и унижающим достоинство. Совсем отчаявшись, Джейн позвала королевского шута Уилла Сомерса, не без оснований полагая, что если кто-то и может поднять настроение ее супругу, то это он. Сомерс был добряком, ненавязчиво и постоянно присутствовал в жизни своего господина, и только ему было позволено откровенно говорить с королем. Иногда Джейн казалось, что шут – единственный настоящий друг Генриха. Все чего-то домогались от короля. Сомерс был не такой.

– Ну что, Гэл, как ты? – войдя, бодро сказал шут, одетый в потрепанную коричневую накидку; в руках он вертел свой жезл – палку, обвешанную бубенчиками. – Какая-нибудь старуха поколотила тебя, а? Или это был трусливый француз?

Джейн не сдержала улыбки.

– Убирайся! – прорычал Генрих.

– Но мне здесь нравится! – возразил шут, садясь на корточки у камина, чтобы погреть руки. – Да ладно тебе, Гэл! То, что можно поправить, нужно сносить стойко. И королева тут у тебя такая миленькая. Что же ты не улыбнешься ей? У нее много забот, пока ты здесь валяешься. Все эти суетливые придворные и этот ее вечно унылый братец. Малоприятная компания, когда привыкнешь к такому красавцу, который к тому же сидит на троне. Как там его зовут? А то люди начинают забывать…

– Ну ладно, ладно, – сдался Генрих. – Ты добился своего, дурак. Но валяться тут, как ты выразился, с двумя больными ногами и правда паршиво, когда за окном так ярко светит солнце.

– Могло быть и хуже, Гэл. Представь, что у тебя три больные ноги или четыре.

Джейн не прерывала их, подавляя улыбку. Может быть, Уиллу удастся ободрить короля, применив свою обычную магию. Но сегодня ему придется нелегко.

На следующий день Джейн сидела и шила в покоях Генриха, когда вошел вестник и объявил о прибытии французского купца.

– О нет! – простонал король. – Не сейчас. Но я же сам согласился принять его и, полагаю, должен сделать это.

– Ты можешь купить мне накидку! – крикнул Уилл.

Генрих дал ему затрещину, шут ускакал и спрятался за креслом.

Купец вошел, раболепно раскланялся и выложил перед королем свои товары. Генрих обвел мрачным взглядом скроенные по последней моде бархатные береты, кружевные оборки, узорчатую кайму, вышитые перчатки и другие изысканные и роскошные парижские новинки.

– Я слишком стар, чтобы носить такое, – буркнул он.

– Но это очень красиво, – сказала Джейн, примеряя пару перчаток.

– Ну ладно, отложите их. – Генрих посмотрел на другие вещи. – Хм. Вот этот воротник хорош. Я возьму его. И вот эту шляпу. И еще меха и рулон вот того полотна.

Купец поклонился и сложил выбранные товары отдельно от других, после чего сказал:

– У меня есть кое-что особенное для вашей милости. – Он положил перед Генрихом полированное серебряное зеркало, украшенное ангелочками.

– И это тоже, – распорядился Генрих.

Джейн подозревала, что ему становится лучше. Он никогда не упускал случая украсить себя и обожал, когда все мужчины при дворе бросались копировать его нововведения в одежде. Не прошло и трех дней, как король был снова на ногах, его дурное настроение улетучилось.

– Надеюсь, вы в добром здравии, дорогая, – сказал он, когда Джейн пришла его проведать.

– Лучше не бывало, – ответила она.

– Хорошо! Потому что мы отправляемся в паломничество в Кентербери, к гробнице Святого Фомы [25] Имеется в виду Томас Бекет, он же Фома Кентерберийский (1118–1170) – одна из ключевых фигур в английской истории XII в., первоначально канцлер Генриха II, затем архиепископ Кентерберийский. Вступил в конфликт с королем и был убит на ступенях алтаря Кентерберийского собора. Канонизирован Католической церковью в 1173 г. .

Услышав это, Джейн изумилась:

– Но ведь поклонение у гробниц запрещено?

– Отныне нет. И нам необходимо заступничество святого благоверного мученика.

– У меня потеплело на сердце от этой новости, – выдохнула Джейн. – Но мне нельзя ехать верхом.

– Вы поедете в носилках, устроитесь на подушках. Нам с вами обоим эта поездка пойдет на пользу.

Они миновали Рочестер и Ситтингборн и уже въезжали в Кентербери. Джейн махала рукой из носилок любопытным горожанам, выстроившимся вдоль улиц, чтобы поглазеть на них. Вскоре они с Генрихом уже входили в величественный собор и вместе опускались на колени перед позолоченной и украшенной драгоценными камнями гробницей, одной из самых почитаемых в христианском мире. Склонив голову, Джейн упрашивала святого Фому заступиться за нее перед Господом: пусть ее ребенок родится живым и здоровым. Она была абсолютно уверена, что Генрих возносит к небесам ту же мольбу.

Из Кентербери они поехали в Дувр, где король осмотрел новый причал, после чего неспешно отправились назад. Путешествие закончилось в Хэмптон-Корте. Джейн любовалась обновленной Королевской капеллой с хрустальными окнами и прекрасными голубыми с позолотой веерными сводами, с которых спускались раскрывающиеся бутоны, а на арках сидели трубящие в трубы купидоны и был выведен девиз Генриха: «Dieu et mon Droit» [26] Бог и мое право (фр.) . .

Джейн заметила, что витраж с изображением святой Анны, покровительницы ее предшественницы, разобран. Скамья для короля и королевы, как и прежде, находилась на галерее над главным залом капеллы, с нее было отлично видно все внутреннее пространство церкви с полом, вымощенным плиткой в черную клетку. Гербы короля и королевы вырезали на каменных плитах по обе стороны от дверей. Все сияло великолепием. Джейн никогда еще ничего подобного не видела.