Элисон Уэйр - Джейн Сеймур. Королева во власти призраков [litres]

– И как своевременно все закончили, – улыбнулся Генрих. – Скоро здесь будут крестить нашего сына.

Однако вершиной славы Хэмптон-Корта был новый королевский Главный зал – огромный, с держащимся на балках сводом, мощеным полом и красивой галереей для музыкантов за дубовой перегородкой. Стены со свойственными Генриху расточительностью и вкусом к приятному были увешаны гобеленами. На них изображались сцены из жизни праотца Авраама, и стоило это королю целого состояния.

Апартаменты королевы начали обустраивать заново для Анны, но ей не довелось пожить в них, они так и стояли незаконченными до самой ее смерти. Джейн не нравился вкус предшественницы, поэтому Генрих распорядился, чтобы комнаты для новой супруги оформили в старинном стиле: стены отделали резными деревянными панелями, потолок украсили позолотой и зеркалами. Спальни короля и королевы соединялись личной галереей, по лестнице можно было спуститься в заново разбитый сад, который Джейн осмотрела с большим удовольствием. Должен был появиться еще и балкон, с которого она и ее дамы могли бы наблюдать за охотой в парке. Однако рабочие еще не закончили его. На самом деле Хэмптон-Корт пока напоминал огромную строительную площадку, и Джейн разместили на втором этаже в дышавших обветшалым величием комнатах королевы Екатерины с видом на внутренний двор. В спальне Джейн стояла роскошная кровать, помещенная в круглую нишу, расписанную ее гербами и задрапированную шторами, которые долгими зимними вечерами она сама украшала вышивкой в ожидании момента, когда работы во дворце будут завершены. Но теперь стало понятно, что до рождения ребенка этого не случится.

Джейн взяла с собой Нан – посмотреть на ее новое жилище. Но та, по своему обыкновению, все испортила. Подобрав юбки, она перешагивала через доски и ведра с краской, оглядывалась, а потом понимающе улыбнулась Джейн и сказала:

– Впечатляет. Но не кажется ли вам, что это великолепие граничит с вульгарностью? – И в ее зеленых глазах мелькнули бесовские искры.

– По-моему, это очень красивые апартаменты, – спокойно ответила Джейн.

– Ну, после Вулфхолла вам должно так казаться, – съязвила Нан, продолжая улыбаться.

– Вулфхолл – это милый старый дом, – возразила Джейн, раздражаясь.

Она знала, что едкие замечания Нан еще долго будут крутиться у нее в голове.

– Да, но не совсем дворец.

– Нет, он на это никогда не претендовал, а вы, судя по только что сказанному, вообще не любите дворцы. Слишком вульгарно. – Она улыбнулась и, не успела Нан возразить, продолжила: – А теперь я была бы вам очень признательна, если бы вы оставили меня и дали мне немного отдохнуть.

Нан не смела перечить ей: Джейн была королевой. Слегка покраснев, она сделала подчеркнуто глубокий реверанс и удалилась.

Ближе к концу марта Джейн приняла смотрителя госпиталя Святой Екатерины у Тауэрского моста.

– Ваша милость, – обратился он к ней, вставая на колени. – Госпиталь Святой Екатерины был основан в двенадцатом столетии королевой Матильдой Булонской, женой короля Стефана, и все это время служил церковью и богадельней благодаря покровительству королев Англии. Мы просим, чтобы вы продолжили эту благородную традицию.

– Охотно, – улыбнулась Джейн и кивнула ему, чтобы он поднялся. – И я с удовольствием позабочусь о сокращении ежегодных налогов для госпиталя.

Краем глаза она видела ожидавшего приема лорда Кромвеля.

– Ваша милость! – воскликнул смотритель и раскраснелся от благодарности. – Вы так добры!

Она протянула ему руку для поцелуя, и он удалился, напоследок еще раз приподняв с головы берет. Его место занял Кромвель.

– Мадам, я получил письмо от леди Утред из Йорка, – радостно сообщил он.

– Это прекрасная новость! С ней все хорошо?

– Да, мадам. По велению короля я написал ей и предложил помощь, если она в чем-то нуждается. В ответ она попросила меня уговорить его милость, чтобы тот даровал ей одно из упраздняемых аббатств. – (Джейн показалось или в улыбке Кромвеля сквозило злорадство? Какой стыд – ее родная сестра ищет себе выгоды от разорения монастырей!) – Очевидно, она надеется стать фермершей, – добавил Кромвель.

– Ей нужно как-то поправить свои дела, милорд.

Кромвель откашлялся. Улыбка исчезла.

– Есть и другой способ сделать это. У меня есть сын Грегори, многообещающий молодой человек, смею сказать, и хорошо обеспеченный. Ваш брат, лорд Бошан, полагает, что вы можете одобрить брак между ним и леди Утред.

Как же амбициозны мужчины! Настанет ли этому конец? Теперь ему захотелось еще сильнее сблизиться с королем посредством брака. Тем не менее, если учесть, как ловко Кромвель строил козни для свержения Анны Болейн, эти родственные узы могут послужить Джейн хорошей защитой в случае, если она не родит королю сына. Очень полезно заручиться дружбой такого могущественного человека, как Кромвель. Более того, как замечательно будет иметь рядом Лиззи, а также племянника и племянницу, которых Джейн никогда не видела. Малышка Марджери может стать подружкой ее собственного ребенка…

– Конечно, это так, милорд, – ответила Джейн, – но я слышала, что моя сестра поощряла ухаживания сэра Артура Дарси.

Кромвель изобразил, что до боли огорчен:

– Это весьма неподходящий союз, учитывая, что его отец находится в Тауэре как предатель и вскоре может лишиться головы. Кроме того, мне известно из надежных источников, что сэр Артур не особенно ревностный ее поклонник, это мягко говоря.

«Есть ли в стране хоть одно место, не охваченное разветвленной шпионской сетью этого господина?» – подумала Джейн, а вслух сказала:

– Я напишу сестре. Если она выразит охоту к замужеству и король согласится, я тоже благословлю этот брак.

На следующий день Генрих устроил для Джейн поездку по реке в Уайтхолл с целью посмотреть фрески Гольбейна, к этому моменту уже законченные. Когда они вошли в приемный зал, Джейн невольно отшатнулась, такой ошеломляющий эффект произвела на нее живопись.

Четыре величественные фигуры стояли в античном интерьере с классическими розетками, причудливыми колоннами и фризами, обманками и нишами в форме ракушек, но прежде всего внимание привлекала фигура Генриха. Он выглядел таким могучим и властным – ноги широко расставлены, руки на бедрах, во взгляде – стальная решимость, – что Джейн ощутила благоговейный страх. Это действительно было произведение искусства, и Генрих с большим удовольствием любовался им, похлопывая Гольбейна по спине. Художник воспринимал похвалы короля с обычным молчаливым почтением.

– Таким я хочу выглядеть для своих подданных, – заявил Генрих, – не только королем, но и главой Церкви.

– Все захотят иметь копии, – сказала Джейн.