Элисон Уэйр - Джейн Сеймур. Королева во власти призраков [litres]

– Мы будем поощрять это как проявление лояльности и одобрения моих реформ.

1537 год

К моменту, когда в апреле все расцвело, Джейн пропустила уже три месячных цикла, живот у нее слегка округлился. Судя по всему, беременность развивалась успешно, и Генрих сообщил радостную новость Тайному совету в Уайтхолле. После этого лорд-канцлер вышел в главный зал – Генрих и Джейн смотрели на это с помоста – и объявил собравшемуся двору:

– Мы уповаем на Господа, чтобы королева, которая сейчас ждет ребенка, произвела на свет много здоровых детей к утешению и радости его величества короля и всего королевства.

Загромыхали аплодисменты, полетели в воздух головные уборы; напирая друг на друга, люди устремились вперед, к помосту, чтобы принести поздравления. Генрих, получая добрые пожелания, ликовал и являл собой воплощение королевской власти и мужественности, а Джейн сидела рядом вся красная и кивала головой, выражая признательность.

Во все концы королевства разослали герольдов для оглашения новости.

– Повсюду торжество и веселье, – радостно сообщил Эдвард, когда несколько дней спустя пришел навестить Джейн.

– Король стал другим человеком, – сказала она ему. – Он воспрял и телом, и духом. Ему гораздо лучше.

– И все потому, что у тебя будет ребенок, моя премудрая сестрица!

Добрые известия скоро перебрались за море. Из Кале леди Лайл, жена коменданта, приходившаяся кузиной королю, прислала две крошечные рубашечки с чепчиками, которые она собственноручно расшила золотой нитью, – миниатюрные копии ночных сорочек, введенных в моду среди дам самой Джейн. Кроме того, леди Лайл просила, чтобы одну из ее дочерей приняли на службу к королеве.

«Пусть Господь сподобит Вас благополучно родить принца, – писала она, – к радости всех верных подданных».

Генрих суетился вокруг Джейн, следил, чтобы она не перетруждалась, много гуляла на свежем воздухе и хорошо питалась – ей подавали самые изысканные деликатесы. Чтобы порадовать супругу, он назначил Эдварда личным советником и даровал ему обширные земли, а когда Томас вернулся из первого заморского вояжа, взял его джентльменом в свои личные покои. Гарри призвали обратно ко двору и посвятили в рыцари. Он привез с собой длинный список указаний от матери, что Джейн должна и чего не должна делать, пока носит ребенка. Гарри обещал вернуться в Вулфхолл к уборочной поре. «Дай Бог, – думала Джейн, – чтобы вскоре после этого настала пора для главного урожая». Она считала месяцы, оставшиеся до октября, когда должен появиться на свет ребенок.

Теперь Джейн не была такой усталой и чувствовала себя хорошо, только все время испытывала голод, особенно ей хотелось перепелиного мяса, но, к сожалению, перепелок было мало. Генрих озаботился тем, чтобы заказать доставку птицы из Кале: он приказал лорду Лайлу, если там перепелок не найдется, поискать во Фландрии. Чего бы это ни стоило, но Джейн должна получить желаемое! И лорд Лайл не подвел. На последней неделе мая прибыл большой ящик с птицами, и Джейн с Генрихом уничтожили дюжину за обедом и вторую – за ужином.

– Кажется, мне теперь долго не захочется смотреть на перепелок, – сказал Генрих, вытирая салфеткой руки и рот.

– А мне захочется, – отозвалась Джейн. – Они были изумительно вкусные. Надеюсь, лорд Лайл пришлет нам еще.

– Пришлет, – подтвердил Генрих. – Ведь его жена хочет, чтобы ее дочь оказалась в числе ваших слуг!

– На таких условиях я, пожалуй, соглашусь принять ее! – со смехом ответила Джейн.

В начале июня из-за жаркой погоды в Лондоне второй год подряд вспыхнула эпидемия чумы. Джейн с тревогой слушала известия о страшных последствиях. Генрих, ни минуты не колеблясь, приказал двору перебираться в безопасный Виндзор.

– Пришпорьте коней, прошу вас! – кричала Джейн из-под полотняной маски, сидя в носилках за кожаными шторами. – Я хочу скорее добраться до места. Не могу вынести мысль, что ребенок может пострадать.

Генрих ехал рядом с ней и твердым голосом сказал:

– Успокойтесь, дорогая. Паника не принесет пользы ни вам, ни ребенку. Мы не можем ехать быстрее. Я не хочу, чтобы вас слишком сильно трясло.

Но Джейн не могла успокоиться. Она ужасно боялась чумы, тем более что в Лондоне, как говорили люди, страшная болезнь уносила жизни сотен людей каждую неделю.

Затворившись в Виндзоре, королева изо дня в день уговаривалась с Господом, соблюдала все праздники в церковном календаре, постилась, чтобы освободиться от груза вины, которую несла, и молила Всевышнего спасти ее и ребенка от чумы. В конце концов Генрих и все прочие стали сильно волноваться за нее. Король был с ней строг и запретил предаваться столь суровой аскезе.

– Больше никаких постов! – приказал он. – Это вредит ребенку. И успокойтесь, я запретил людям из города приближаться ко двору. И снова отложил коронацию, не только из-за эпидемии. Я думаю, сейчас не стоит подвергать вас такому испытанию – церемония слишком длинная и утомительная. Но я вам обещаю, дорогая: как только родится наш сын, вы будете коронованы.

На душе у Джейн стало легче, когда она получила письмо от Лиззи: сестра с готовностью откликнулась на предложение Кромвеля. Артур Дарси воспринял ситуацию с нелестной для него холодностью.

«Он сказал, что с радостью женился бы на мне, но не сомневается: южный лорд быстро заставит меня позабыть северного», – с едкой горечью писала Лиззи. Она заканчивала свои дела в Йорке и готовилась к поездке в Лондон.

Джейн огорчилась, прочитав, что малышку Марджери придется оставить дома.

«Она слишком слабенькая, чтобы вынести долгое путешествие, – объясняла Лиззи, – и хотя мне очень неприятно расставаться с ней, монахини из приората Уилберфосс охотно возьмут ее на попечение, а я оставлю им все деньги, которые смогу выручить от продажи своих вещей. В этом монастыре всего одиннадцать сестер, но все они святые, о девочке будут хорошо заботиться. А потом, даст Бог, она окрепнет и я заберу ее к себе».

Джейн едва не заплакала, прочитав это, к тому же она беспокоилась, не закроют ли Уилберфосс, но возможность такого брака появляется не каждый день, ведь благодаря ему Лиззи, Генри и Марджери будут жить в достатке до конца дней.

Шел пятый месяц беременности, и Джейн впервые ощутила, как внутри у нее зашевелилось дитя, будто бабочка замахала крыльями. В тот момент она сидела с Генрихом в парке и наблюдала, как фрейлины играют в мяч.

– Ой! – воскликнула Джейн, вновь ощутив трепыхание внутри. – Генрих, пощупайте! – Она схватила его руку и положила на свой живот, туго обтянутый киртлом.

– Ребенок? – удивленно проговорил король.

– Да, погодите! Вот!

– Слава Богу, да! Вы начали быстро прибавлять! – Король пришел в восторг. – Нужно немедленно объявить об этом!