Илья Дроканов - Пароль: «Тишина над Балтикой»

Из предыдущих бесед «Ферзь» знал, что начальство ценило у Канариса особый талант общения с людьми, поэтому часто поручало ему вести переговоры на «скользкие» темы. И он неизменно демонстрировал дипломатическую ловкость и волю в достижении результата. Можно было считать сообщение о поездке в Японию не хвастовством, а сведениями, заслуживавшими внимания. Но зачем штабной офицер довел до своего товарища, человека штатского в данный момент, столь деликатную информацию? Либо проверяет реакцию на нее, либо хочет как-то втянуть в свои дела. Любопытно…

Анализ услышанного проведен вовремя, отметил разведчик, потому что в следующий момент начала подтверждаться вторая версия.

— У меня будет к тебе интересное предложение. Но об этом поговорим на следующей встрече, думаю, месяца через три-четыре. Сейчас мне пора в Берлин, очень тороплюсь! Не держи зла, дружище, — промокнув губы салфеткой, сказал Канарис и встал из-за стола.

«Ферзь» не стал вызывать к ресторану машину и пошел домой через весь город пешком. Ему хотелось без спешки обдумать дальнейшую линию поведения с Вильгельмом. Корветтен-капитан — далеко не простак, чтобы безоговорочно доверять постороннему человеку, даже если зовет его своим другом. Вопрос о пребывании в Японии, конечно, не мог быть проверкой: невозможно установить точно, бывал ли подлинный фон Цише в японских портах, чтобы проверить «Ферзя» на честность. Но «японский вопрос» навел разведчика на мысль о том, что проверка, скорее всего, предстоит, раз Канарис собирается использовать его в своих интересах. В чем она может заключаться? По прежней службе на флоте фон Цише проверяла германская военная контрразведка после побега из русского плена. Компрометирующих данных найти не удалось. Никого из сослуживцев в живых не осталось, иначе давно бы провели очную ставку. Может быть, хитрый лис Канарис встретил подлинного фон Цише, бежавшего из России в смутные годы Гражданской войны, и намерен устроить им «приятное» свидание? Пожалуй, нет, зачем откладывать такое мероприятие на три-четыре месяца, когда можно все решить в этот раз. Остается одно: встреча с родителями фон Цише. Ее следует ожидать, хотя Тихонов на встрече в прошлом году сказал, что старички скверно себя чувствуют. Не могут они так быстро поправиться, чтобы совершить поездку с юга Италии на север Германии. Нет, Канарису будет с руки лишь организовать провокацию на тему встречи «блудного сына» с престарелыми родителями. Надо готовиться к такому повороту.

«Ферзь» шел по набережной Кильской гавани, и ему было хорошо видно, что на противоположном берегу, где располагались цеха судостроительного завода, на открытых бетонированных площадках простаивали пустыми стапели, на которых в военное время одну за другой собирали печально известные миру германские субмарины. Победивший мир заставил Германию остановить этот конвейер кораблей-убийц, но, по-видимому, ненадолго. Скоро стараниями Канариса и его единомышленников с заводских стапелей снова сойдут черные «сигары», готовые выйти в море, чтобы пускать на дно иностранные корабли, отмечая каждую трагедию Железными крестами членам экипажей. В этот момент «Ферзю» пришла в голову мысль о том, что Вильгельм имеет намерение и его втянуть в преступную деятельность. Хорошо, он готов согласиться, но только для того, чтобы о ней стало известно советской военной разведке.

Новый приезд Канариса из Берлина пришелся на весну 1926 года. Он позвонил в мастерскую и пригласил в отель, где обычно останавливался в Киле. При этом веселым голосом добавил, что подготовил другу приятный сюрприз.

«Ферзь» давно запросил своего руководителя Тихонова срочно прислать справку о состоянии здоровья родителей Юргена и свежие фотографии. Ответ из Москвы, увы, запаздывал, поэтому разведчику придется действовать, полагаясь на собственную интуицию в случае любых проверочных действий или провокаций со стороны Канариса.

Вильгельм ждал в вестибюле отеля, одетый почему-то в парадную форму с орденами и кортиком. Здороваясь, он сообщил:

— Юрг, я решил сделать тебе сюрприз и пригласил на нашу встречу из Италии твоего отца, которого ты не видел больше десяти лет. Он приехал и ждет у меня в номере.

Первой реакцией «Ферзя» была мысль, почему отец приехал один, если по состоянию здоровья он может передвигаться только в сопровождении матери.

— Удивил! — произнес «Ферзь» лишь одно слово.

Он чувствовал, что Вильгельм наблюдает за ним, чтобы понять его реакцию.

«Неужели он предполагает, что я могу броситься бежать, если вдруг выдаю себя не за того, кто есть на самом деле?» — напряженно мелькали мысли.

«Ферзь» порывисто двинулся вперед и распахнул дверь номера. С дивана поднялся пожилой человек, довольно бодрый и здоровый, посмотрел на вошедшего и негромко воскликнул:

— Здравствуй, сын!

«А где костыль, где следы от перенесенного инсульта, где сопровождающая его мать? — вопросы без ответов мгновенно пронеслись в голове разведчика. — Провокация, вот что это! Я сейчас брошусь обниматься, а Канарис скажет, что перед нами — совершенно посторонний дедушка, он появился здесь, чтобы вывести на чистую воду вас, господин Цише! Не пойдет!»

— Вилли, это не мой отец! Каким образом этот человек втерся к тебе в доверие?

Мнимый отец между тем продолжал играть свою роль:

— Юрген, что ты такое говоришь? Неужели ты меня не узнал? Подойди ко мне ближе!

— А вас, господин, я прошу предъявить документы! Вилли, надо срочно вызвать полицию и проверить этого афериста!

Молчавший до сего момента Канарис, не меняясь в лице, сказал:

— Хорошо, Юрген, сейчас разберемся… Посиди пару минут в номере, а вы пойдемте со мной.

Старичок как-то сник и бочком поспешил из номера.

Несколькими минутами позже Канарис вернулся, уже один. Подойдя к «Ферзю», спокойно сказал:

— Извини, Юрг, произошло какое-то недоразумение. Но я все уладил.

В ответ «Ферзь» возмущенно произнес:

— Нет, Вилли, ты меня извини, но я хотел бы знать, что произошло, откуда у тебя в номере появился этот аферист и что ему от меня нужно? Если хочешь откровенно, мне кажется, ты тоже имеешь отношение к этому инциденту…

Канарис молчал, как бы предлагая собеседнику выговориться, и терпеливо выслушал всю тираду «Ферзя»:

— Твоя причастность свидетельствует о том, что ты устроил некую проверку, чтобы выяснить, тот ли я, за кого себя выдаю. Зачем? Из-за того, что я был в русском плену? Если у тебя имеются сомнения насчет меня, скажи прямо, я отвечу. До сих пор у нас был дружеский союз. Его можно расторгнуть, ибо я не собираюсь набиваться к тебе в сотоварищи. Мне кажется, что действия, подобные сегодняшним, не достойны благородной дружбы офицеров флота.