Илья Дроканов - Пароль: «Тишина над Балтикой»

В обе стороны шоссе, сколько хватало глаз, протянулись цепочки горящих автомобильных фар. Многокилометровая колонна германских военных машин преграждала ему дальнейший путь. Колонна застыла, видимо, дожидаясь окончания пурги. Разведчику тоже придется ждать, соваться к немцам ему никак нельзя. Он оценил обстановку и пришел к выводу, что гитлеровцы, выбитые Красной Армией из Северной Норвегии, прежде чем уйти навсегда, решили забрать имущество из многочисленных складов, оборудованных в скалах у побережья. Судя по тому, что машины стояли фарами на юг, задачу немцы выполнили и собрались в обратный путь. Это внушало надежду на то, что задерживаться они не будут. Как только непогода отступит, они тронутся в путь, стремясь быстрее унести ноги из тех мест, где могла появиться советская авиация.

«Ферзю» пришлось ждать долго, пока автомашины не тронулись. Проводив взглядом окутанную облаком выхлопных газов машину в хвосте колонны, он вышел к шоссе. Идти по обочине было несложно, но мучительно хотелось спать. Он дошел до приметного поворота дороги на восток и направился по целине на запад, к побережью. Шли третьи бессонные сутки пути. По ориентирам разведчик понял, что подошел к точке рандеву. Тут же пришло желание перевести дух и немного отдохнуть. Но судьба продолжала испытывать его. Минутное ослабление внимания привело к падению в засыпанную снегом неглубокую расщелину. Левую ногу пронзила острая боль. Карабкаться наверх из каменной западни, волоча горевшую огнем ногу, оказалось делом очень трудным.

Собрав в кулак волю и остатки сил, «Ферзь» выбрался наверх и пополз по направлению к берегу. Терял сознание, приходил в себя и вновь полз.

Старшина первой статьи Андрей Залевский и старшина второй статьи Виктор Братухин, незаметные на фоне снега в белых маскхалатах, приближались к тому месту, где в расщелине скалы был оборудован тайник. От берега, где их высадил катер «Малый охотник», отделяло небольшое расстояние, но здесь был тыл врага, поэтому действовать приходилось предельно осторожно и внимательно. Оба моряка два года воевали в составе разведывательного отряда Северного флота, десятки раз участвовали в таких вылазках в составе небольших групп, а недавно почти всем отрядом вели бои в районе Киркинеса. Гитлеровцы тогда серьезно получили по зубам и отступили с большими потерями, боевой пыл у них с тех пор заметно убавился. Но они остались сильным противником, относиться к которому нужно со всей серьезностью. Разведотряд месяц назад отведен на отдых и переформирование, но разведчиков время от времени привлекали для решения задач в тылу у немцев.

— Смотри-ка, справа у скалы вроде как человек лежит, — шепнул Залевский товарищу.

— Пойду посмотрю, а ты прикрой. Вдруг фрицы у тайника засаду устроили, а его как наживку подложили, — ответил Братухин, поднимаясь.

Держа автомат на изготовку, он приблизился к темнеющему на снегу пятну, оказавшемуся лежавшим человеком.

— По-моему, готов. Замерз совсем, — негромко сообщил разведчик.

Но человек вдруг зашевелился, поднял голову и внятно сказал по-русски:

— Братцы, русские, помогите!

— Ты сам-то откуда, что здесь делаешь?

Незнакомец показал рукой на запад и тихо произнес:

— Оттуда. Мне нужно попасть к советскому военному командованию, — фразу он договорил едва слышно и снова поник головой, впадая в беспамятство.

— Может, он из плена бежал? — предположил Братухин.

— Ты присмотрись, как он одет. Так только хорошие охотники одеваются, надолго уходя из дома, — ответил Залевский и, наклонившись, стал осматривать незнакомца. Потом сказал: — Думаю, что его надо нести на катер.

— Нам потом по шапке дадут, мол, зачем шпиона притащили…

— Витя, он один здесь к вечеру отдаст Богу душу. Зачем брать грех на себя? Сейчас положу гильзу в тайник и пойдем. Заберем его к своим, пусть СМЕРШ разбирается, наш он или не наш.

Путь домой всегда бывает быстрее, и следующим днем катер подошел к причалу на полуострове Рыбачий, где размещалось подразделение разведотряда. Разведчиков уже ждал капитан-лейтенант из разведотдела флота, немного поодаль стоял вездеход «виллис», на котором ездили офицеры контрразведки СМЕРШ. Одетые в полушубки без погон, они подошли к катеру, когда на причал вынесли носилки с лежавшим без сознания незнакомцем. Один из офицеров, тот, что помоложе, крикнул:

— Грузите его в машину, повезем на фильтрационный пункт разбираться, кого вы притащили!

Тот, что постарше, наклонился над носилками, посветил фонариком и возразил:

— Погоди! Видишь, он еле живой. Мы его не довезем, помрет в дороге, а потом с нас голову снимут, что шпиона не могли живьем доставить. Несите этого доходягу в медсанчасть, в госпиталь, куда угодно. Подлечат маленько, а потом мы будем разбираться. И охранять как следует. Ты, разведка, отвечаешь, чтобы не удрал, — кивнул он капитан-лейтенанту.

Через час на столе начальника разведки флота зазвонил телефон. Коротко переговорив, он обратился к сидевшему рядом Анташеву:

— Наша разведгруппа только что доставила в госпиталь на Рыбачьем незнакомца, найденного без сознания в районе тайника. Он сильно обморожен, одна нога в ступне сломана. Пока без сознания.

— Срочно в самолет. Летим на Рыбачий!

В госпитале Анташев велел всем удалиться из палаты, чтобы наедине поговорить с незнакомцем, который в тепле и после принятых лекарств и процедур пришел в себя и открыл глаза.

— Вы хотели попасть к советскому военному командованию. Вас доставили. Что скажете?

— Скажу условную фразу: «Парусник вернулся в Нарву». Такая договоренность была с Ильей Ивановичем Стрельцовым.

— Что же, все верно! Как же вы обморозились да еще ступню сломали?

— Я ждал в районе тайника появления советских разведчиков. Как на грех провалился в какую-то расщелину, где и сломал ногу. С трудом выбрался и стал терять сознание. Видимо, в это время меня и обнаружили. Скажите, а где Владимир Константинович Тихонов, мой руководитель?

— Тихонов сам в госпитале лежит после контузии, которую получил в бою на Моонзундских островах. И вас мы переправим в госпиталь в Ленинград на поправку. Все будет в порядке, уважаемый «Ферзь», тем более что у вас такие руководители, как Стрельцов и Тихонов. Легендарные люди!

— Спасибо. Но я теперь не «Ферзь». Я снова стал Иваном Алексеевичем Таубе.

В Ленинграде наступил июнь, пора белых ночей. В воздухе стоял густой запах отцветающей сирени, кусты которой пережили годы блокады. После окончания тяжелой войны не прошло и месяца, но молодые ленинградки уже стучали каблучками и щеголяли в красивых платьях, долго висевших в шкафах и лежавших в довоенных чемоданах. Все постепенно возвращалось к мирной жизни.